Жорж Сименон - Промах Мегрэ

— Понятно.

— Я уже не говорю о филиалах в Лилле и других городах.

— Я думаю, у вас должно быть много слуг.

— На бульваре Курсель — пятеро.

— Шофер?

— Да, я так и не смог научиться водить машину.

— Секретарь?

— У меня личная секретарша.

— На бульваре Курсель?

— У нее есть там своя комната и бюро, но она ездит со мной, когда я отправляюсь в различные филиалы.

— Она молодая?

— Лет около тридцати, по-моему.

— Вы спите с ней?

— Нет.

— А с кем?

Фюмаль презрительно улыбнулся:

— Я ожидал этого вопроса. Да, у меня есть любовница. У меня их было много. В настоящее время это некая Мартина Гийу, которую я поселил в квартире на улице Этуаль.

— В двух шагах от вашего дома.

— Естественно.

— Где вы с ней познакомились?

— В ночном кабаре, год назад. Она очень спокойная и почти никогда не выходит из дому.

— Я думаю, что у нее нет никакой причины ненавидеть вас.

— Я тоже так думаю.

— У нее есть любовник?

Он прорычал в бешенстве:

— Если он у нее и есть, то я об этом ничего не знаю. Это все, что вы хотите знать?

— Нет, не все. Ваша жена ревнует?

— Я предполагаю, что с таким тактом, какой у вас обнаружил, вы сами ее об этом спросите.

— Из какой она семьи?

— Она дочь мясника.

— Прекрасно.

— Что — прекрасно?

— Ничего. Я хотел бы поближе познакомиться с вашим ближайшим окружением. Вы сами разбираете почту?

— Ту, что приходит на бульвар Курсель, — да.

— Это личная корреспонденция?

— Более или менее. Остальное посылается на улицу Рамбюто и Ла-Виллетт, где этим занимаются служащие.

— Значит, это не ваша секретарша, которая…

— Она вскрывает конверты и отдает их мне.

— Вы показали ей эти письма?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю.

— А вашей жене?

— Тоже нет.

— Вашей любовнице?

— Тем более. Это все, что вы хотите знать?

— Я думаю, вы разрешите мне побывать на бульваре Курсель? Под каким предлогом?

— Что я подал жалобу по поводу исчезновения документов.

— Я могу обратиться также в различные ваши конторы?

— Под тем же предлогом.

— А на улицу Этуаль?

— Если вам этого так хочется.

— Благодарю вас.

— Это все?

— Уже сегодня я поставлю охрану около вашего дома, но мне кажется, что будет очень трудно охранять вас во время перемещений по Парижу. Я думаю, вы ездите на лимузине?

— Да.

— У вас есть оружие?

— Я не ношу оружия при себе, но у меня есть револьвер, который лежит в ночном столике.

— Вы с женой спите в разных комнатах?

— Уже десять лет.

Мегрэ поднялся и посмотрел на дверь, потом бросил быстрый взгляд на часы. Фюмаль встал тоже, начал с трудом подыскивать слова, но сумел только сказать:

— Я не ожидал, что вы так себя поведете.

— Я что, был невежлив?

— Я этого не говорю, но…

— Я займусь вашим делом, месье Фюмаль. Надеюсь, что ничего плохого с вами не случится.

В коридоре хозяин мясных лавок в бешенстве ответил:

— Я тоже на это надеюсь. Для вашего блага!

После чего Мегрэ резко захлопнул дверь.

С бумагами в руках вошел Люка, распространяя вокруг себя запах лекарств, и Мегрэ, который еще не сел за стол, ворчливо спросил у него:

— Ты его видел?

— Кого, патрон?

— Типа, который вышел отсюда.

— Я чуть было не наткнулся на него, но толком не разглядел.

— Это твоя ошибка. Или я очень сильно заблуждаюсь, или он принесет нам больше неприятностей, чем англичанка.

Мегрэ употребил более грубое слово, чем «неприятности». Он был не только в плохом настроении, но и очень встревожен, как будто что-то давило на него. Его беспокоило, что из далекого прошлого вдруг появился парень, к которому он всегда питал отвращение и отец которого обидел его отца.

— Кто это? — спросил Люка, раскладывая документы на столе.

— Фюмаль.

— Мясная торговля?

— Ты что, знаешь об этом?

— Мой приятель проработал два года помощником бухгалтера в одной из его контор.

— И что твой приятель об этом думает?

— Он предпочел уволиться.

— Займись, пожалуйста, этим делом.

Мегрэ пододвинул к Люка письма с угрозами.

— Покажи их сначала Мерсу, на всякий случай.

Редки были случаи, когда люди из лаборатории не могли чего-нибудь выудить из какого-либо документа. Мерс знал все сорта бумаги, все сорта чернил, а возможно, все разновидности карандашей. А может быть, на письмах обнаружатся уже известные отпечатки пальцев?

— Ну, что мы будем делать, чтобы его защитить? — спросил Люка, прочитав письма.

— Не имею ни малейшего понятия. Для начала пошли кого-нибудь на бульвар Курсель, ну, например, Ваше.

— Быть в доме или снаружи?

Мегрэ ответил не сразу.

Дождь прекратился, но от этого не стало суше. Поднялся холодный, влажный ветер, который приклеивал одежду на прохожих и заставлял их придерживать шляпы. А на мосту Сен-Мишель некоторые шли отклонившись назад, как будто их кто-то толкал.

— Снаружи. Пусть он возьмет кого-нибудь, чтобы порасспросить соседей в окрестностях. А ты мог бы пойти посмотреть, как обстоят дела на улице Рамбюто и Ла-Виллетт.

— Вы считаете, что угроза существует?

— Во всяком случае, со стороны Фюмаля, это точно. Если мы не поступим, как он хочет, он задействует всех своих друзей-политиков.

— А чего он хочет?

— Не знаю.

Это была правда. Чего же в действительности хотел этот оптовый торговец мясом? Что значил его визит?

— Ты идешь обедать домой?

Было уже за полдень. На протяжении последней недели через день Мегрэ обедал на площади Дофина не из-за того, что у него было много работы, а потому, что в половине двенадцатого его жена шла на прием к зубному врачу, а он не любил есть один.

Люка пошел с ним. Как всегда, около стойки находилось несколько инспекторов, и они прошли в маленькую заднюю комнату, главенствующее место в которой занимала настоящая печка, которую топили углем, как любил комиссар.

— Как насчет телятины под белым соусом? — спросил патрон.

— По мне, это просто замечательно.

На ступенях лестницы Дворца правосудия какая-то женщина безуспешно пыталась опустить юбку, которую порыв ветра вывернул, словно зонтик.

Немного позже, когда им подавали закуски, Мегрэ повторил как бы про себя:

— Я не понимаю…

Случается, что маньяки или полусумасшедшие пишут письма, подобные тем, которые получил Фюмаль. Иногда они даже выполняют свои угрозы. Это жалкие люди, которые долго пережевывали свои претензии, не осмеливаясь сказать обо всем открыто.

Такой человек, как Фюмаль, должно быть, очень многим навредил. А его надменность глубоко ранила других.

Но Мегрэ все же не понимал сути его визита, причины его агрессивного поведения.