Рудольф Ложнов - Побег. Записки следователя

Турков молчал, как рыба.

– Слушай, Саша, – сказал я, когда Туркова Дмитриченко, Николай и Владимир Иванович повели к машине, а мы с Черновым остались одни, – что с тобой случилось, когда прозвучал выстрел Туркова? Я краешком глаза заметил, что упала твоя доска, а за доской упал и ты. Я подумал, что пуля пробила доску и ранила тебя. Я не смог сразу же прибежать к тебе, я бежал к Туркову. Надо было быстрее подобрать пистолет, пока его не схватил сам Турков. Когда я подбегал к Туркову, ты обогнал меня. Вижу, живой, не ранен. У меня с души упал камень. Мне показалось, что пуля пробила доску, и ты упустил свой щит? А ты сам, почему упал?

– Знаешь, Васильевич, пуля действительно попала в меня, то есть не в меня, а в мою доску. Сам не пойму, от удара пули или ещё от чего, почему-то доска сорвалась с руки и упала. В этот же момент я споткнулся об нее и тоже упал. Вот так получилось.

– Хорошо, что так удачно закончился этот инцидент, – задумчиво проговорил я, глядя на Чернова. – Скажи, почему ты без команды Владимира Ивановича двинулся с места? Мы ведь договорились слушаться Владимира Ивановича. Опять решил самодельничать. Мало тебе плена и срыва операции.

Чернову, видимо, не терпелось быстрее излить душу, не дожидаясь окончания моей речи, он заговорил:

– Рудольф Васильевич, пойми меня, пожалуйста, правильно. У меня всё внутри кипит. Не могу себя успокоить. Понимаю, допустил оплошность. Да, из-за моей оплошности упустили беглецов. Хотелось быстрее поймать их, и потому я заспешил.

Глядя на Чернова, я ухмыльнулся в душе, но ничего не сказал. Смысла не видел.

Ребята посадили Туркова в машину и крикнули, чтобы мы тоже садились в машину. Я им сказал, чтобы они уехали без нас. Всё равно мы все в машине не уместимся. А Николая попросил, чтобы он вернулся за нами после доставки их в хутор. После того, как ребята уехали в хутор, мы с Сашей пошли к тому месту, где осталась его доска его. Мне нужно было убедиться, что действительно ли пуля попала в доску. При подтверждении, эту доску я должен изъять, как вещественное доказательство.

Мы подошли к тому месту. Доска лежала. Я поднял её…

– А ну-ка, Саша, держи доску, как держал до выстрела, – сказал я, подавая ему доску. Саша взял доску и стал держать. Ты так держал? – спросил я.

– Да, – чётко ответил Чернов.

– У-у, дружище! Тебе очень повезло! Смотри, где пуля сидит, и рукой показал на доску, а теперь сравни, где твоё сердце? Видишь, на одном уровне?

– Да, – скромно ответил Чернов.

– Твоя идея с досками, считай, спасла твою жизнь. Благодари её. После, как проведу экспертизу, верну её тебе. Ты храни её, как спасителя, как память и как талисман. Договорились?

– Договорились, – ответил Чернов, и мы пешком направились в сторону хутора.

Жара спала, так как солнце уже висело низко над горизонтом. Дышать стало легче. Лёгкий ветерок освежал воздух, и моя мокрая рубашка почти высохла. Хорошо сейчас стало в степи. Слышны стали перекликания перепелов и стрекотня травяных кузнечиков. В воздухе носились пищалки стрижи. Где-то вдалеке крякнула дикая утка. Закат окрасил небо, и последние лучи солнца легли сияющим багрянцем на кустарники шиповников и тёрна, растущих на гребне холма и на верхушках деревьев, растущих на дне, в конце балки.

– Саша, – сказал я, когда поднялись на гребень холма, – расскажи, как так получилось, что ты попал к беглецам? Ты ребятам сказал, что пойдёшь к одному «своему» человеку поговорить. Как ушёл, так и бесследно исчез. Меня сюда направил Пашков, чтобы я расследовал это событие. Ты сам понимаешь, это же чрезвычайное происшествие. Ты своим исчезновением всех поднял на ноги. Хорошо, пока областное начальство не знает. Так, что же случилось?

Саша внимательно выслушал меня и, слегка волнуясь, начал:

– Я ничего утаивать не собираюсь, расскажу, как есть. Ты, Рудольф Васильевич, знаешь меня давно и поэтому должен верить мне.

– Конечно, верю. Можешь не сомневаться. Я не враг тебе.

– Получилось так: после того, как я, Владимир Иванович и Джек Фёдорович поужинали у меня дома, решили до наступления темноты, а время было в пределах семи часов вечера, отдыхать. Ребята легли в летней кухне. Я помог жене по хозяйству. Спать не хотелось. Тогда я решил до темноты сходить к одному своему осведомителю, поговорить и узнать, нет ли сведений о беглецах. Этот человек наш хуторской, живёт только на другом конце хутора. Когда я пришёл к нему, его не было дома. Жена его сообщила, что он пошёл за бычком, который отстал от стада. Пока он вернулся, стало темнеть. Сведений у него свеженьких не было. Перед моим уходом он высказал своё предположение, что Турков может прятаться у Клавы. Я спросил у него, почему он так думает и есть ли у него на то какие-либо основания? На что он ответил, что Клава – любовница Туркова. Я сначала не поверил. Тогда спросил у него, откуда это известно? Он ответил, что однажды был свидетелем, как днём Турков перелез через забор к Клаве, и они вместе отправились в сарай. Муж Клавы тогда был в степи, пас стадо.

Разговор у нас затянулся. Когда я вышел от него, совсем стемнело. На обратном пути домой решил, на всякий случай, проверить сарай Клавы. Я, пользуясь темнотой и поздним временем ночи, подкрался через соседский огород к сараю Клавдии. Приблизившись к сараю, я услышал ругань во дворе Клавы. Ругались Клава и муж её. Больше ругался муж. Его голос слышался громче. Из обрывков слов мужа, я понял, что он обвиняет Клаву в измене с Турковым. Даже во время ругани слышны были шлёпки.

По-видимому, муж бил её кулаками. Через какое-то время они зашли в дом. Тогда я решил проверить сарай. Перелез через забор, подошёл к двери сарая. Тихонько открыл её. У меня с собой был маленький фонарик. Я посветил фонариком и вижу, кто-то по деревянной лестнице поднимается на чердак сарая. Голова человека уже была в проёме, а ноги ещё находились на ступеньках лестницы.

Я быстро подскочил к лестнице, поднялся на две ступеньки и схватил человека за одну ногу. Вторую ногу не успел схватить, так как она находилась выше, на следующей ступеньке. Стал стягивать его вниз с лестницы. Человек сопротивлялся. Руки у него были уже на чердаке. Он руками упирался и свободно удерживал своё тело. Он отбивался второй ногой. Я, возясь с ним, не заметил, как он второй свободной ногой ударил меня по голове. Удар получился сильный, и я от неожиданности отпустил его ногу. Я потерял равновесие и, не удержавшись на ногах, слетел с лестницы. При падении ударился головой об что-то и потерял сознание.

Сколько времени я находился в бессознательном состоянии, сказать затрудняюсь, но, когда пришёл в себя, находился на чердаке. Руки, ноги были связаны, а во рту торчал кляп. Лежал на сене, полузасыпанный сеном, в основном, головная часть и грудь. Закончив говорить, Чернов обратил свой взор на меня, вероятно, ожидая, что я скажу. Я задал ему вопрос: