Рудольф Ложнов - Побег. Записки следователя

– Ещё как обратит! – вставил слова Дмитриченко. Всю вину возложат на руководство отдела и постовых. О себе забудет, как пить дать. Мне вот жалко начальника КПЗ. Его недавно назначили, не успел по-настоящему войти в роль, а тут, натесь, ЧП!

Я сочувствую им, поддержал я Дмитриченко, но вину с них тоже нельзя снимать. Как так, считай за двое суток не произвели ни одной проверки камер. Хотя бы заглянули в глазок. Это просто: ходишь по коридору, подошёл к камере, загляни в глазок, прислушивайся. Это же, действительно, безобразие, безответственность! Меня сейчас, Джек Фёдорович, беспокоит совсем другое. Переживаю за уголовное дело по обвинению Джангирова и его подельников. Я двух из них ознакомил с делом раньше, а Джангирова и Исмаилова вызвал на понедельник, для ознакомления. Не понимаю, почему их раньше времени привезли? У меня срок расследования по ихнему делу истекает через пять дней.

– А сроки содержания под стражей, как? неожиданно задал вопрос Дмитриченко.

Я задумчиво глянул на него и сказал:

– Сроки содержания под стражей Джангирова и Исмаилова истекают через пятнадцать дней. Я сейчас в глубоком тупике.

– Это почему же? спросил Джек.

– Как почему? Сколько времени потребуется или уйдёт, пока задержим беглецов, одному богу известно. Вот и думай: продлевать сроки содержания под стражей или ждать… Мне ведь, по сущности, через пять дней надо подготовить постановление о продлении срока следствия к областному прокурору. Вовремя не продлишь, получишь нагоняй.

Продлю срок следствия, а через пять дней снова к прокурору уже с постановлением о продлении срока содержания под стражей. Считай, день пропал, пока съездишь в область. В общем, не знаю, что делать, как мне быть? Я на распутье. Что ты предложишь, Джек?

– А ты, Рудольф, пока держись за серединку, – посочувствовал мне опер, авось повезёт, задержим их до истечения сроков.

– Хорошо ты сказал, Джек. Твои слова, может, дойдут до Бога. Спасибо!

Закончив осмотр снаружи, мы зашли внутрь здания.

– Да-а, намерения у ребят были серьёзные, вслух произнёс я, когда мы зашли в камеру, откуда сбежали мои подопечные, увидев, какой объём работы они произвели. Глянь, Джек Фёдорович, даже парашу до верха заполнили мелкими камнями и песком, а под кроватью под ней всё пространство заполнено камнем. Аккуратно сложено. Если глянуть в глазок, интересно, заметил бы постовой? А ну-ка, Джек Фёдорович, загляни в глазок, а я прикрою одеялом кровать до пола и подушкой прикрою дыру.

Дмитриченко вышел из камеры, закрыл дверь.

– Ну как, видно что-нибудь? – громко спросил я.

– Так, конечно, незаметно, но, когда беглецы работали, несомненно постовой увидел бы, если хоть разок заглянул в глазок. Заглянет он, жди, лучше лишний раз вздремнёт! – продолжал ворчать Джек.

– Джек Фёдорович, а ну-ка, прислушайся, я буду ходить и чуть-чуть пошумлю, услышишь? Я стал ходить по камере туда-сюда. Потом несколько раз садился на кровать, поднимался, камни под кроватью слегка пошевелил.

Открылась дверь, и вошёл Дмитриченко.

– Знаешь, Рудольф Васильевич, я слышал твои шаги, но шума от камней не слышал. Ты, вероятно, очень тихо шевелил. Я уверен, если я слышал твои шаги, то, когда камни из стены вытаскиваешь, потом складываешь под кровать, тут уж, извини…

– Я с тобой полностью согласен. Не слышать, не заметить мог только глухой и слепой или который не хотел слышать и видеть. Смотри, вот ручка от ложки. Ведь скребли ручкой, а тут без шума никак не обойдёшься. Как бы не старался скрести тихо, ничего не получится. Вторую ручку нашёл Джек Фёдорович. Она валялась за парашей.

– Не заметить отсутствия ложек после кормления, действительно, как ты только что заметил, надо быть слепым, – возмущённо проговорил Дмитриченко. Проверять ложки это непосредственная, прямая обязанность постовых. Вот как дежурят наши постовые, слов нет.

– Слушай, Джек Фёдорович, как я помню, в этой камере содержались ранее Джангиров, Исмаилов, когда мы их задержали. В этой камере они дважды сидели. Попыток побега не замечали. Кто же их надоумил на побег? Почему-то этот вопрос постоянно вертится у меня в голове. Скажи, кто был третий сбежавший, ты его знаешь?

– Знаю. Не в лицо. Некий Турков. Он из хутора Чугунов нашего района.

– За что он был арестован?

– Якобы за изнасилование.

– Молодой, старый?

– Ему, кажется, нет ещё восемнадцати или уже исполнилось. Точно не знаю. Я почему-то не знаю и не слышал ни о каком Туркове, – изумлённо проговорил я. У моих следователей такого дела нет.

– Я точно не знаю, почему на место происшествия выезжала прокуратура. Это лучше знает участковый Чернов. Он его и задерживал, – пояснил Джек.

– Неужели этот Турков организовал побег? – задумчиво проговорил я.

Молодой, первый раз за решёткой, ума хватило разбирать стену. Ладно, узнаем от сокамерников, так ли было в самом деле. Я думаю вот о чём: этот Турков, я уверен, далеко не уедет. Он вернётся в свой хутор. Почему, ты можешь спросить? Отвечу: во-первых, молодой, не судим, кроме своего хутора ему некуда деваться. Во-вторых, он обязательно постарается встретиться с потерпевшей и умолять о пощаде. Любым способом попытается или сам лично, или через родителей уладить это дело и уйти от ответственности.

Дмитриченко внимательно посмотрел на меня и спросил:

– А твои, ты думаешь, уедут на свою родину?

– Я больше всего этого и боюсь. Если в ближайшие дни мы их не задержим, они точно уедут в Баку. Как я полагаю и чувствую, если это случится, то вряд ли мы их еще увидим, – с горечью произнёс я.

Тут уж удивление проявил Дмитриченко.

– Ты предполагаешь, мы их там не найдём?

– На сто процентов уверенности нет, но практически это безнадёжное дело.

– Ты так говоришь, будто бы ты был уже в подобной ситуации? – заинтересованно спросил Дмитриченко.

– К сожалению, да, Джек Фёдорович, был у меня такой случай. Помнишь, года два тому назад было в моём производстве нашумевшее ковровое дело?

– Надо мозги потревожить, может, всплывёт. Да, да, кажется, припоминаю. Но, прости, деталей не помню, – после раздумья проговорил Джек.

– Ладно, зря мозги не тревожь, пусть отдыхают. Впереди трудная работа, а свежие мозги очень будут кстати, я лучше расскажу. Работники ОБХСС отдел борьбы с хищением социалистической собственности задержали в нашем городе двух абхазцев, занимавшихся спекуляцией коврами.

Ковёр, товарищ опер, как ты знаешь, был дефицитным товаром. Ковёр просто так в магазинах не купишь, бывало. Нужны были знакомства, блат, положение, ну ты сам знаешь. Торговля шла успешно. Работники ОБХСС собрали первоначальный материл и до того, как передать его нам в следственную часть для расследования, по доброте души, может быть, отпустили задержанных спекулянтов на свободу, взяв с них подписки о невыезде.