Жан-Кристоф Гранже - Конго Реквием

Эрван на обратной дороге больше ничего не слышал. Ни ревущую сирену, ни объяснения, которые задыхающимся голосом давал коллега, ни череды звонков от начальства. В глубине черепа билась единственная непререкаемая истина: это он, и только он послал Одри на убой. Он подставил ее под опасность в ходе незаконного задания. Хуже того, в это самое время он находился всего в нескольких километрах от виллы. Если б он к ней присоединился, сумел бы он ее спасти?

Дом Изабель Барер открывался прямо в глубине заброшенного парка, рядом с прудом. Длинное здание казалось уложенным на лужайку, как огромный шаткий трейлер. И цвет у него был соответствующий – грязно-белый. Однако архитектура в стиле Трианона брала свое: всего два этажа, плоская крыша, обнесенная балюстрадой на итальянский манер. На фасаде повсюду виднелись трещины, а плющ раскинулся вокруг окон, готовый вцепиться и изгрызть все, до чего дотянутся его корни.

– Мы ничего не трогали, – предупредил Тонфа, двигаясь по аллее, уже заставленной полицейскими машинами. – Ждем заместительницу генпрокурора. Рибуаза тоже предупредили.

Они припарковались на лужайке и дальше пошли пешком: периметр безопасности охватывал пятьдесят метров вокруг здания. Ксеноновый свет проблесковых маячков под деревьями пульсировал в неотвязном ритме сердцебиения. В пятнах этого света хоровод техников в белых комбинезонах отпечатывался на сетчатке, в то время как форма полицейских сливалась с пейзажем.

Эрван заметил Левантена, координатора из группы идентификации, который суетился в своем бумажном капюшоне. И другие знакомые физиономии. Копы из управления, командиры бригад, служащие центрального похоронного бюро. Знакомый ночной дозор.

– Мы уверены только в одном, – сказал Тонфа, прежде чем они вошли в дом, – кто-то здесь жил.

– Изабель Барер?

– Нет. Скорее, сквоттер.

Одри застала бродягу и тот перерезал ей горло? Полная чушь. Она сама родом с улицы, и ее рефлексы тоже. Ее невозможно было застать врасплох. Кроме того, подобное совпадение, прямо в доме подозреваемой, – это уже из области невероятного.

В вестибюле они натянули бахилы, латексные перчатки и пошли по главному коридору: кресты из сигнальной ленты на всех дверях, люстры, лампы и другие светильники бросают резкий свет на старую и пыльную обстановку. Мебель дрянного качества, подделка под стиль Людовика XV, облупившиеся панели и лепнина, потертые ковры и занавески. В целом все подтверждало впечатление от фасада: запущенное, обветшалое место. И не жилое, и не заброшенное.

– Это дальше, – указал Тонфа, шедший впереди.

– Ты предупредил Фитусси?

– Вынужден был: ты в тот момент летел.

– Как ты объяснил, что ее так быстро нашли?

Коп бросил быструю улыбку через плечо. Горестную улыбку человека, которому удалось спасти альбом с фотографиями в пожаре, погубившем его семью.

– Я включил ее мобильник, когда пришел, а потом сказал, что я его засек.

Это вранье поможет – при условии, что никто не станет слишком тщательно сверять время, – спасти задницу Эрвана. Официальная версия: Одри, с ее вечным упорством, обнаружила секретный адрес Изабель Барер и решила в одиночку разобраться на месте.

Эрван принял решение в одну секунду. Пустить дело на самотек и снять с себя, хотя бы на данный момент, всякую ответственность – это единственная возможность вести расследование по всем правилам. Если он скажет правду, дело у него тут же отнимут, и вместо того, чтобы искать убийцу коллеги, он будет торчать на бесконечных допросах в дисциплинарной комиссии.

Они пришли на место преступления. Вдоль стен были расставлены книги; кожаные кресла и маленький секретер лакированного дерева были раздвинуты по углам. Странным образом первое, что бросилось в глаза Эрвану: комната, пропитанная духом самой грубой реальности – насильственной смерти, – как всегда, невероятно напоминала съемочную площадку. Прожекторы, кабели на полу, взвод экспертов с их инструментами и пипетками – все возвращало к мысли об атмосфере на съемках фильма.

Вторым было впечатление, что здесь кто-то жил, пусть и временно: в углу валялся скрученный спальный мешок, остатки еды гнили прямо на паркете, на креслах раскидано тряпье.

Но центром картины – центром ужаса – было тело Одри, лежавшей на спине в бордовой луже. Ее поза, с поднятыми и сжатыми в кулаки руками, напоминала спящего ребенка. С одним отличием: левая нога, подобранная под себя под невозможным углом, так что ступня оказалась на уровне бедра, свидетельствовала об агонии.

Двадцать лет убийств, покойников и садистских выходок всех видов укрепляют нервы. Майор подошел и оглядел рану под подбородком, идущую от уха до уха. Рука убийцы не дрогнула. Настоящий мастер точного и хладнокровного удара.

– Оружие нашли? – спросил Эрван голосом, который и ему самому показался чужим.

– Нет.

Он представил себе нож, которым устроили эту бойню. Безусловно, его же использовали, чтобы вырвать глаза. Ну же, напрягись, это твоя работа … Он сосредоточился на изуродованных глазных орбитах и едва не потерял сознание. Эти веки, глазные яблоки, мускулы – расчлененные, перерезанные, развороченные – надрывали ему сердце.

Само количество крови свидетельствовало, что Одри была еще жива в тот момент – сердцебиение, пусть ослабленное, выплеснуло то, что еще оставалось в артериях, через разверстые впадины.

Но кое-что было еще хуже.

Горло было отмечено совершенно дикой деталью: убийца оттянул язык вниз и протащил его через рану, так что он высовывался оттуда в мерзкой, чудовищно саркастичной гримасе.

Эрван вышел из комнаты в поисках туалета. Двери, закоулки, тупики. Наконец он нашел обитый бархатом, похожий на будуар сортир, вонявший стоячей водой. Вырвавшийся фонтан желчи сжег ему пищевод до самых носовых впадин.

Он сунул голову под струю воды – крошечная раковина дополняла обстановку – и глянул в зеркало. Увидел только красное дрожащее отражение виновного – то есть себя самого. Еще одна порция ледяной воды, и он опомнился. Объективное и профессиональное расследование – уж как минимум это он задолжал девчонке с ягдташем. Когда он поймает ту тварь, вот тогда и признается в своих ошибках, а еще в том, что несет ответственность за эту резню.

На место убийства он вернулся майором Морваном, главой группы уголовного розыска с рекордной раскрываемостью за три последних года. Чиновником от преступности, рутинером зла, обреченным на одни и те же жесты и слова, который хватает убийц, но не может обратить вспять само убийство.

Он окинул взглядом сцену, но на этот раз его внимание привлекли признаки самовольного вселения. Засаленный измятый спальник. Заплесневелые остатки еды – чипсы, ветчина, камамбер… Разбросанные отвратительные шмотки. В итоге он согласился с Тонфа: здесь жил бродяга. Сквоттер или протеже Изабель Барер? Она сама предоставила убежище бродячему безумному садисту? Бывшему пациенту? Старому знакомому по спецбольнице? И почему она поселила его в библиотеке?