Кейт Мортон - Дом у озера

– А письма? – наконец очнулась Элис. – Не было ли в них чего-нибудь о том, куда направился Бен после Лоэннета?

– Не заметила. На самом деле ваша мать настойчиво просила, чтобы Бен не говорил ей, куда они поедут.

– А если он все-таки сказал?

– Вряд ли.

– Ну, может, есть хотя бы намек? Какая-нибудь мелочь, которую вы пропустили?

Уверенность Сэди не шла ни в какое сравнение с упрямством Элис.

– Нужно посмотреть, – сдалась Сэди. – Сейчас схожу за папкой. Я принесла несколько писем.

Когда она дошла до кухни, в дом вошел Берти.

– Привет, детка, – сказал дед с усталой, но счастливой улыбкой. – Я сбежал, пока гулянье не развернулось в полную силу. Ужинать будешь?

Сэди объяснила, что Элис и Питер сидят во внутреннем дворике и обсуждают дело Эдевейнов.

– Мы его раскрыли, но возникло очень много новых вопросов.

– Значит, ужин на четверых. Сейчас организуем.

– Дед, разве за целый день тебе не надоело подавать грушевый кекс?

– Конечно, нет. Что за кощунственное предположение!

Пока Сэди доставала из рюкзака папку, Берти что-то мурлыкал, хлопоча над чайником.

– Да, а как насчет другого дела? – спросил он, раскладывая по чашкам чайные пакетики. – Тебе звонили из Лондона?

Сэди наскоро рассказала ему о звонке Дональда.

– Значит, ты была права, – произнес дед с мрачным удовлетворением. – Я же говорил, что верю в твое чутье. – Он покачал головой, его губы сочувственно сжались. – Несчастная женщина, бедная малышка!.. Ты теперь вернешься на работу?

– Не знаю. Эшфорд в курсе, что это я слила информацию, и не станет закрывать глаза на мой поступок, вне зависимости от того, как все обернулось. Ладно, поживем – увидим. А пока…

Она подняла папку и кивнула в сторону внутреннего дворика.

– Конечно. Через несколько минут я к вам присоединюсь.

Сэди подошла к столу, когда Элис говорила Питеру:

– А я ведь всегда была уверена, что той ночью видела в лесу Бена.

– Почему же вы ничего не сказали полиции? – спросила Сэди, усаживаясь на свое место и подталкивая папку на середину стола.

Элис посмотрела туда, где порывистый ветер качнул гирлянду.

– Я не должна была там находиться. – На ее скулах играли тени. – Меня позвал мистер Ллевелин. Я всегда винила себя за его смерть. Может, все сложилось бы и иначе, если бы я дождалась его у беседки. Видите ли, в тот день он подошел ко мне и сказал, что нам нужно встретиться и поговорить. Мол, это очень важно. Я ждала его, но он не пришел.

– Еще одно «совпадение», которое мне не нравится, – заметила Сэди. – В смерти мистера Ллевелина что-то не так. Он был преданным другом вашей матери, знал, что она собирается сделать и как много поставлено на кон. У меня в голове не укладывается, что Дафид Ллевелин решил покончить с собой именно в тот день.

– Согласна, – кивнула Элис. – Совершенно бессмысленно. С другой стороны, депрессия, как и многие другие психические расстройства, непредсказуема.

– Если бы только знать побольше – о его депрессии, о нервном срыве, после которого он бросил медицину и начал писать книги. По моему опыту, когда кто-то коренным образом меняет свою жизнь, за этим решением обязательно что-то стоит. Интересно, что случилось с Ллевелином?

Питер поднял руку.

– Думаю, у меня есть ответ.

Сэди резко повернулась к Питеру, Элис посмотрела на него поверх очков.

– Ну?

– Сегодня в Лоэннете, когда вы говорили о нервном срыве Ллевелина, я смутно вспомнил: в университете мне попадалось что-то на эту тему. Я пошел в местную библиотеку и встретил там очень любезного человека…

– Аластера? – предположила Сэди.

– …совершенно верно, и у него на столе нашлась потрясающая книга. Ее прислали по межбиблиотечному обмену и уже собирались отправить обратно. Замечательное совпаде…

– Не произносите это слово!

– …везение. В ней есть глава, посвященная книге «Волшебная дверь Элеоноры», очень интересный анализ аллегорий, опирающийся на кантианские принципы символических…

– Питер! – сурово произнесла Элис.

– Да-да, простите. Автор утверждает, что эту сказку можно считать аллегорическим отражением событий из жизни самого Дафида Ллевелина, в особенности нервного срыва, который он пережил в молодости, когда был врачом. В сельском поместье его друга случилась непредвиденная ситуация, и Ллевелин потерял пациента.

– Ребенка, – выдохнула Сэди. – Пациентом был новорожденный.

Питер посмотрел Сэди в глаза, на миг задумался, и его лицо осветила понимающая улыбка.

– Вы думаете, это был ребенок Констанс.

– Да! – Сэди бросилась к столу. – Да, да, да!

Она торопливо перебирала свои записи, рядом мерцали огоньки фонарей.

– Тогда все становится ясно, – сказал Питер, скорее самому себе, чем остальным. – Их натянутые отношения, неприязнь, которую она к нему питала. Она и вправду была мисс Хэвишем.

– Питер! – нетерпеливо воскликнула Элис. – Какого черта! При чем здесь Диккенс?

Он повернулся к ней, его глаза горели.

– Когда я работал над вашим веб-сайтом, вы сказали, что не желаете о нем слышать и чтобы я сам им занялся. Я искал ответ на вопрос и заглянул в одну из ваших записных книжек, что хранятся наверху в вашем кабинете.

– Да, и что?

– Вы написали о своей бабушке, что она была похожа на «скелет в истлевшем богатом платье». Это цитата из «Больших надежд».

– Очень верное описание. Бабушка обожала наряжаться в пышные старые платья времен ее молодости. Но, во имя всего святого, при чем здесь ребенок?

– Вот, смотрите.

Сэди вытащила страничку с заметками о разговоре полицейских с Констанс в доме престарелых.

– Сиделка сказала, что Констанс постоянно твердит об Элеонор и о новорожденном мальчике, который умер. Я думала, что до Тео у Элеонор был сын, который родился мертворожденным. Теперь понятно, что он родился не у Элеонор.

Элис коротко вздохнула.

– У бабушки.

Сэди кивнула.

– А Дафид Ллевелин присутствовал при родах. Это все объясняет: его отношения с Констанс, причину депрессии, почему он бросил медицину и искал утешения, сочиняя волшебные сказки для детей…

– И еще объясняет сюжетную линию «Волшебной двери Элеоноры», – добавил Питер. – Старик, измученный сожалениями и запертый за пределами королевства, жестокая королева, чья скорбь по утраченному ребенку навлекла на королевство вечную зиму, девочка Элеонора, единственная, кто может все исправить… – Он задумчиво постучал пальцами по подбородку. – Непонятно, правда, почему Дафид Ллевелин решил покончить жизнь самоубийством в Иванову ночь тысяча девятьсот тридцать третьего года.

– Он этого не делал, – тихо произнесла Элис, встретившись глазами с Сэди. – Он ведь не убивал себя, правда?

– Нет. – Сэди улыбнулась, испытывая то восхитительное чувство, когда все кусочки головоломки становятся на место. – Уверена, что не убивал.