Жан-Кристоф Гранже - Лонтано

Эрван уже знал, что напал на него не Лартиг: с какой стати воровать здесь, если ему все доставят на дом? Но он подбирался к убийце.

– Вы уже имели с ним дело?

– Имя мне знакомо. Наверняка постоянный клиент.

– Вы в курсе, что именно он обычно заказывает?

– Нет. Придется проверять по архивам.

Один из марсельских полицейских подошел и с недоверием спросил:

– Вы и впрямь думаете, что тот парень ночью охотился за этими гвоздями?

– Без сомнения.

– А что в них такого особенного?

Эрван посмотрел на железки у себя на ладони. Ладонь была красной от ржавчины.

– Они заколдованные.

Во время обратного рейса Эрван читал – наконец-то – досье, которое Крипо подготовил по Иво Лартигу. Каждая строчка подтверждала, что он должен извиниться перед эльзасцем: с самого начало именно он, и он один, работал по наиболее интересному следу.

Оказалось, что «Лартиг» – это артистический псевдоним: настоящая фамилия скульптора Франколини, родился он в 1952 году, рядом с Больцано, на границе Италии и Германии. Сын рабочего-металлурга, его детство прошло под тумаки отца-алкоголика и молитвы благочестивой матери. Из горячего в холодное – было чем закалить характер. В семнадцать лет он поступил в Школу изящных искусств в Париже. Испытав влияние Нового Реализма (Ив Кляйн и его огненная живопись) и движения Флуксус (которому было свойственно использование индустриальных материалов), он нашел свой путь где-то в восьмидесятых и стал создавать композиции из металлических обломков и гвоздей, болтов, крючков… Позже Лартиг открыл для себя традиционные африканские искусства – а именно искусство Майомбе – и вот тогда-то и начал творить своих гигантов из листового железа, прокалывая их остриями, стеклом, волокнами. Он ваял и члены, ощетинившиеся лезвиями, и фрагменты тел, истыканные черепками. Он попросту давал своим произведениям номера или же иногда называл всю серию по характеристике гвоздя, который использовал, – Конго № 6, опус 13 .

Что касается личной жизни – ни жены, ни детей, никаких официальных отношений. О его деятельности в качестве гуру сообщества садомазо Крипо тоже ничего не нашел, кроме смутных слухов. Придется засучить рукава и порыться в этом дерьме.

И все же Эрван вынес из чтения немало фактов. Во-первых, Лартиг богат – некоторые его произведения куплены более чем за миллион евро, в большинстве своем американскими коллекционерами. Далее: он работал с африканскими гвоздями, и именно из Нижнего Конго. Стоит отдельно отметить еще одну деталь: его скульптурные изображения члена, пронзенного гвоздями и увенчанного лезвиями, с неизбежностью наводили на мысль об инструменте, которым были нанесены анальные раны недавних жертв.

Без сомнения, между Лартигом и убийствами существует связь, но Эрван уже понял – как и то, что убийцу он пока, безусловно, не определил, – что отследить ее будет сложно.

В одиннадцать, едва приземлившись, Эрван попытался включить мобильник. О чудо: экран подавал признаки жизни. Под завалами служебных СМС он нашел жемчужину своей тайной надежды: послание от Софии, которое подействовало на него, как кокаиновый взрыв в голове.

Итальянка написала только: «Ты дуешься?»

Ребяческие забавы первой поры любви, той, что оглупляет, растворяет в себе и возрождает одновременно. Эрван почувствовал себя в полной готовности провернуть за день кучу дел. Когда он заметил на голову возвышающегося над окружающими отца, который ждал у дверей секции прибытия аэропорта Орли, энтузиазма у него заметно поубавилось.

Хотя они заранее договорились о встрече. Прежде всего Эрвану предстояло заехать в больницу Сент-Анн. Он спросил, как Гаэль, но по лицу Морвана все было ясно без слов. Казалось, за одну ночь он похудел на десять кило, что подчеркивало его сходство с Эрваном. Лицо отца подергивалось тиком, а кожа, красная и сухая, казалось, готова была рассыпаться в пыль. Разговор быстро переключился на технические аспекты проблемы с биржей – лишь бы избежать самого тягостного вопроса: какие побуждения двигали девочкой?

– Неужели достаточно, чтобы женщина, появившаяся из ниоткуда, сдала информацию банкиру, чтобы тот всему поверил?

– Твоя сестра не абы кто. Она моя дочь и сестра Лоика. Дитя «Колтано». Она наверняка слила им информацию, изображая из себя идиотку. Парни перепроверили и поняли, что это серьезно.

– А что ты думал делать с этими новыми месторождениями?

– Не стоит говорить в прошедшем времени: я думаю их эксплуатировать втихую, и в темпе.

– За спиной у африканцев?

– Тут не было бы проблем, если б курс не подскочил.

– А теперь?

– Разберусь.

Морван вел машину спокойно. Субботний полдень, какой-то парижский пригород. Пейзаж, в котором бетон окончательно одержал победу над жизнью. Пара двойников в темных костюмах на черном «мерседесе» отлично вписывалась в декорацию: служащие похоронного бюро по дороге на кладбище.

– Не понимаю, за чем ты еще гонишься, в твоем-то возрасте… Охота еще бабок?

– Легко презирать деньги, когда у тебя их нет. И даже это неправда. В глубине души ты знаешь, что бабки ждут тебя вместе с цветами на моей могиле.

– Если будут цветы.

Оторвав одну руку от руля, Старик дружески шлепнул его по затылку:

– И это семейное тепло!

Эрван не ответил.

– Ты должен поговорить с Гаэль, – продолжил Морван. – Ты должен сказать ей, что мы все рядом и любим ее.

– Проблема не в том, что она сомневается, любим мы ее или нет. Проблема в том, что она нас ненавидит.

– Она повзрослеет. Рано или поздно она поймет.

– А ты? Когда поймешь ты?

Молчание. Орлеанские ворота. Эрван чувствовал, как в нем поднимается гнев…

– Как ты можешь бить жену? – взорвался он.

– Это касается только нас.

– Как ты вообще можешь бить женщину?

– Мэгги не женщина. Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Она сильнее меня.

– Я ни разу не замечал, чтоб она брала верх.

– Ее сила в другом.

Эрван со всего маху стукнул кулаком по дверце:

– Ты хоть понимаешь, чем была наша жизнь? – Он приставил указательный палец к своему виску. – Каждый нанесенный тобой удар здесь, в глубине моей памяти.

– Прекрати этот спектакль: мне кажется, я вижу себя.

– Я никогда не буду тобой. Ты нас уничтожил. Лоик с его наркотиками. Гаэль с ее ненавистью. И я сам, который по уши залез в преступления других, чтобы забыть те единственные, которые идут в счет: твои.

Морван резко затормозил и вывернул на полосу для экстренной остановки. Эрван всем лицом налетел на приборную доску из орехового капа и подумал, что сейчас выстрелят подушки безопасности.

– Ты что?!

Падре выключил мотор.

– Я объясню тебе положение дел.