Алексей Макеев - Сейф олигарха

– Куда это ты сегодня в такую рань? – с трудом раскрывая длинные ресницы, сонным голосом пробормотала жена. – И меня разбудил, нехороший!

В ее голосе звучали притворные капризные нотки – как у маленькой избалованной девочки. Хохлова, зрелого солидного человека, это странным образом возбуждало, и жена об этом прекрасно знала, уловила эту его слабость с лету и с тех пор частенько применяла этот невинный прием. Это была их игра, которая никак им не надоедала, хотя женаты они были уже больше года.

Вот и сейчас Хохлов едва удержался от соблазна отреагировать на эту призывно-капризную нотку, не стал нырять обратно в теплую супружескую постель, не отдался порыву страсти, которую так легко пробуждала в нем молодая жена. Ему и в самом деле было некогда. Любовь – это прекрасно, но чтобы иметь на нее право, следовало вкалывать не покладая рук.

– У меня сегодня с утра сеанс, дорогая! – нежным голосом пропел он, направляясь в ванную. – Прокопов сменил распорядок дня. Он, видишь ли, не успевает зарабатывать свои миллионы, времени катастрофически не хватает. Спит, по-моему, уже, как Наполеон, по два часа в сутки. Вот и сеанс мануальной терапии перенес на 6.30. Пытался переубедить его, но ведь он как кремень… А ты не волнуйся, спи, я больше не стану тебе мешать…

– Я сплю, – мирно отозвалась жена и действительно мгновенно заснула.

Хохлов с порога спальни еще раз полюбовался соблазнительными очертаниями молодого женского тела под тонким атласным одеялом, покачал почему-то головой и вздохнул. Но уютные сладкие мысли в его голове уже вытеснялись другими, четкими и деловыми – планами на ближайшие часы жизни. Прежде всего, конечно, внешний вид. Он должен выглядеть предельно респектабельно, но без излишнего лоска. Все-таки он врачеватель, а в глазах страждущего человечества врач не должен выглядеть баловнем судьбы.

Сам Хохлов себя баловнем судьбы не считал, хотя в жизни ему удавалось многое, и жаловаться было грех. К сорока годам он стал крупным специалистом в своей области, одним из первых, кто поднял престиж мануальной терапии так высоко, что за прикосновение его ловких рук состоятельные люди с охотой начали платить, и платить много. Хохлову удалось обойти конкурентов, вырваться из цепких лап ненасытного государства и уйти на вольные хлеба. Видимо, у него был настоящий талант, потому что слухи о его мастерстве распространялись среди потенциальной клиентуры, как лесной пожар, многие считали его настоящим волшебником. Связи его ширились, он пользовал многих сильных мира сего и, не стесняясь, обращался к ним в трудную минуту. Ему охотно помогали, потому что он тоже помогал. Все это позволило Хохлову обзавестись собственным кабинетом в центре Москвы, нанять помощников и вообще – наладить жизнь. Он узнал вкус хороших вин, научился делать покупки в дорогих магазинах, привык к комфортабельным автомобилям. Наконец, он женился на женщине в два раза моложе, писаной красавице, и она, кажется, испытывала к нему самые серьезные чувства. Ну или, по крайней мере, очень искренне эти чувства имитировала, что было почти одно и то же в наше ненадежное время.

Впрочем, и до женитьбы Хохлов не мог пожаловаться на отсутствие внимания красивых женщин. Он и сам был вполне хорош собою, атлетически сложен, умел одеваться, держался всегда уверенно, а со слабым полом и слегка иронично, в общем, производил впечатление надежного и интересного мужика. По этой причине и в отношениях с первой женой наметился раскол. Нет, причин на самом деле было много. Обжитой мирок, угасшие чувства – рамки привычного уюта стали слишком тесны Хохлову. Он чувствовал, что находится на пути в какой-то удивительный сверкающий мир, где открываются грандиозные возможности. Ему мерещилась собственная клиника из полированного мрамора и зеркального стекла, международные контакты, пациенты-миллионеры, какие-то дальние перелеты в белоснежных «Боингах»… В той новой жизни Хохлов не видел свою Софью Андреевну, неяркую, погрузневшую, погрязшую в мелочных заботах женщину. Наверное, дочь видел – дочь он очень любил и желал ей блестящего будущего, но, как ни странно, Аллу такое будущее не прельщало. Она категорически заняла сторону матери и пребывала с Хохловым в натянутых отношениях. Или, может быть, просто не верила в его возможности? Нынешняя молодежь дьявольски расчетлива и за версту чует пустышку. Но он не был пустышкой, ни в коем случае. Хохлов верил, что стоит на пороге оглушительного успеха. Осталось потерпеть совсем немного, и он перейдет в новое качество. Но вот дел было у него по горло. Ведь он еще и диссертацию готовил – в его профессии без ученых степеней подвизаются только самозванцы. В кабинете на стене обязательно должны висеть дипломы в рамочках, много-много дипломов, с гербами и печатями – это тоже своего рода капитал.

Пациентов Хохлов, как правило, принимал в своем лечебном кабинете, который гордо именовал центром мануальной терапии – в конце концов, это был задел мечты, ее краеугольный камень, на котором впоследствии должен был вырасти настоящий центр, с просторными помещениями, аппаратурой, соответствующим штатом – все это будет, если есть мечта и есть задел. А он был.

Некоторых клиентов, особо важных, Хохлов посещал сам. Таких, например, как банкир Прокопов. Этот мог позволить себе оборудовать кабинет мануальной терапии на дому – выбираться к Хохлову ему некогда. Даже во время сеанса над ухом у него беспрерывно трещал телефон. Правда, на звонки в это время отвечал референт, худосочный и бесстрастный, точно кукла, вылепленная из белой глины. У Прокопова образ жизни сидячий, позвоночник никудышный, доставлявший ему до встречи с Хохловым невыразимые страдания.

Люди, которые в силу своей молодости или завидной наследственности с подобными проблемами не сталкивались, не в состоянии понять, как отравляют жизнь эти невидимые глазу изменения в позвоночном столбе, эти костенеющие, теряющие подвижность сочленения! Каждое движение становится настоящей пыткой, от боли перехватывает дыхание, а тело делается неуклюжим, как старомодный комод на пузатых ножках. Больной позвоночник может убить любую мечту, сбить с ног любого энтузиаста – так считал Хохлов. К счастью, у него самого с этим делом проблем не было, но он видел, как страдают пациенты, и был уверен, что понимает их лучше, чем кто бы то ни было.

Взять того же Прокопова. Хохлову редко приходилось встречать в жизни столь энергичных людей. Прокопов постоянно был заряжен на покорение каких-то вершин: финансовые пирамиды, суперпроекты, благотворительность, осуществлявшаяся с большим размахом, политика – всего не перечислить. На личную жизнь, как ни странно, тоже оставались силы. Прокопов обожал морские купания, возню со штангой и драгоценные камни, особенно изумруды, собрал даже приличную коллекцию.