Николай Леонов - Подпольный олигарх

– Надо разводить костер, – объявил Гуров. – Иначе до утра не дотянем. О! Зажигалка-то у меня еще есть.

– А моя почти пустая, – собирая сухой валежник, посетовал Крячко.

Когда, потрескивая и постреливая искрами, костер взметнул ввысь острые жала языков пламени, Гуров навалил сверху сырого лапника, от которого всю поляну затянул плотный дым. Натиск комариных орд тут же ослаб.

– Самое хреновое, – вздохнул Крячко, – что мы сегодня остаемся без ужина… Хоть бы горбушку я догадался сунуть в карман!

– Нет, – усмехнулся Гуров, глядя на огонь, – самое хреновое то, что о нашей экскурсии по нехоженым тропам знает только один человек – Девясов. А он, боюсь, постесняется рассказать кому бы то ни было о том, где мы сейчас находимся. В Кузоеве думают, что мы на прииске. Шаньгин подумает, что мы уехали в область. Там подумают… неважно, что там подумают, но хватятся нас не скоро.

– Ну спасибо, друг! Ну утешил! – невесело рассмеялся Стас. – Значит, и в самом деле детская сказка-страшилка стала взрослой былью. Выходит, он и в самом деле специально увел нас в глухомань! Но на что он рассчитывал? Что убьет нас из пистолета или что мы, заблудившись, сами умрем от голода?

– Возможно и то и другое. И еще неизвестно, насколько первое эффективнее второго. Тебе когда-нибудь уже доводилось блуждать в лесу? М-да… Все мы всегда что-нибудь делаем в первый раз. Считай, что, минуя школу выживания в дебрях, мы сразу попали в академию. Но насчет голодной смерти давай лучше погодим. Лес – это дичь, а у нас пока еще есть чем ее добыть. – Он похлопал по кобуре, спрятанной под одеждой.

Наломав побольше лапника, спать решили по очереди. Прежде всего из-за костра, который нужно было постоянно поддерживать. Нужно было и держать караул – мало ли кто мог наведаться ночью на огонек?

Далеко за полночь, когда в очередной раз на дежурство заступил Гуров, в верхушках деревьев вдруг загуляли, заходили порывы ветра. Звезды исчезли за занавесом тяжелых черных туч. На лицо сыщика упала крупная, как вишня, капля дождя.

– Дождались! – сказал в темноту Гуров. – Если сейчас хлынет ливень – все, завтра придется идти наугад.

– Что? Что такое? – с хвойного «матраца» поднялся заспанный Крячко. – Дождь? Вот это сюрприз!

– Да, это из сюрпризов сюрприз, – глядя на небо, роняющее тяжелые капли, пробормотал Гуров. – Но прежде всего мы можем остаться без костра, – он повернулся к Стасу. – Нужно развести огонь посильнее. Если дождь не разгуляется, то костер он не потушит.

Однако дождь разгулялся. С очередным порывом ветра на тайгу обрушилась стена воды, мгновенно залившая огонь и смешавшая небо с землей.

Гуров и Стас спрятались под деревом с широкой, как шатер, кроной, но и здесь сверху падала частая капель и время от времени проливались холодные струйки дождевой воды. Усталые, невыспавшиеся опера стояли, прислонившись к шершавому стволу, и терпеливо дожидались конца этого метеорологического безобразия.

Ночь тянулась нескончаемо долго. Ближе к утру дождь утих и перешел в мелкую нудную морось. Выбравшись из-под дерева, Гуров в неясных утренних сумерках, которые сгущала так и не развеявшаяся грязно-серая пелена облаков, ползущих над самыми верхушками деревьев, поискал у края поляны их вчерашние следы. Но тщетно – потоки воды смыли все, что хоть в какой-то степени могло дать представление о том, в какую сторону им идти дальше. Стас, похожий на большую взъерошенную птицу, стоял, засунув руки в карманы брюк.

– Ну что, идем? – наконец угрюмо спросил он.

Мокрый, осунувшийся, с черными кругами под глазами, он являл собой материализованное воплощение раскаяния и скорби. Поэтому, сколь ни сложным было их нынешнее положение, к веселью вовсе не располагающее, взглянув на друга и соратника, Гуров невольно рассмеялся.

– Это что еще за хихоньки? – недовольно буркнул Стас, догадываясь о причинах этого смеха.

– Ты сейчас без грима мог сыграть бы Кису Воробьянинова, просящего подаяние. Как там у Ильфа и Петрова? «Месье, же не манж шпа сис жюр…» – очень похоже на киношного Ипполита Матвеевича скорбно простонал Гуров.

– Да ну тебя, тоже мне, артист погорелого театра! – наконец ощутив хоть и грустный, но все же комизм ситуации, рассмеялся и Крячко.

– Ну, это совсем другое дело! – Гуров одобрительно хлопнул его по плечу. – Вот теперь точно выйдем. При кислом настроении хорошо только заупокойные молебны заказывать.

Примечая, где притоптана трава и надломлены ветки, Гуров решительно зашагал в том направлении, откуда они вчера вышли на эту поляну. Они шли через чащобы густого ельника, спускались по склонам распадков, поросших мешаниной осинника, березняка, сосен и рябин, продирались через сплошные заросли колючего цепкого кустарника, окунаясь в потоки росы, вторгались в плотную, как сапожная щетка, мокрую стену высокорослых трав…

Они надеялись найти хоть какие-то следы пребывания людей – лесосеку, тропинку или хотя бы кем-то выброшенную сигаретную пачку или пустую бутылку. Но тайга казалась однообразно-нескончаемой, лишенной даже намека на то, что где-то есть люди. Если бы выглянуло солнце, оно помогло бы сориентироваться, позволило бы идти в каком-то определенном направлении, а не петлять по дебрям, без надежды из них выбраться. Но тучи все ползли и ползли по небу бесконечным лохматым войлоком, из которого, не переставая, сеял мелкий дождь.

Через несколько часов пути друзья решили сделать привал. Стас, зацепившись штаниной за палку, торчащую из земли, нагнулся, чтобы отцепиться, и неожиданно заметил что-то крохотное, ползущее по ноге.

– Лев, это что за зараза?! – встревожился он. – По-моему, это клещ!

– Да, похоже, клещ. – Гуров подошел к нему и присмотрелся. – Ну-ка, быстро убери его с ноги! Опрофанились мы с тобой здорово насчет этой живности. Их же сейчас в тайге – тьма. Давай-ка посмотрим, нет ли где уже присосавшихся, и заправим штанины в носки. Помнишь, в семидесятых была мода заправлять штаны в высокие ботинки? Стиль назывался «милитарист». Жучили за это на комсомольских собраниях!

– Эх, неплохо было бы, – вздохнул Стас, – если бы в каком-нибудь стиле нам как-нибудь удалось перекусить. Вчера ты что-то говорил насчет охоты?

– А толку? – пожал плечами Гуров. – Какой смысл добывать дичь – костра все равно ведь не разведешь. Я, конечно, тоже проголодался. Но не до такой степени, чтобы всырую употребить какую-нибудь кедровку или бурундука. К тому же поблизости ничего летающего или бегающего не наблюдается.

– Да тут даже ягод никаких не видно, – досадливо вздохнул Стас. – Это что же за лес такой, где ни ягод, ни гри… О! Смотри, Лева! Грибы! По-моему, сыроежки. Эх, какие свеженькие, аппетитные!