Даниил Лектор - Метод

Его вводят в кабинет, где ждет Григорьев. Только теперь он уже не капитан, а полковник и, судя по тому, как обращаются к нему милицейские чины, весьма важная шишка. На столе в кабинете лежит перочинный нож в пластиковом пакете – тот самый. Вещественное доказательство…

Когда Родиона вводят в кабинет, Григорьев спрашивает следователя:

– Вы что, даже помыться ему не дали? Наручники с него снимите. А теперь выйдите.

Когда они остаются вдвоем, Григорьев берет с подоконника чайник, и Родион, стоя над урной, смывает с рук кровь. Потом они садятся по разные стороны стола, и Григорьев спрашивает:

– Как ты его узнал-то? Столько лет прошло…

– Я просто почувствовал, – отвечает Меглин.

– Почему нам не сообщил?

– Вы уже один раз обещали мне его поймать, – напоминает Родион. – И расстрелять. Помните? А теперь он не прятался. Наоборот, уважаемым человеком стал. Здешние менты у него из рук ели. И я решил: в этот раз – сам. И не смотрите на меня так, я вашу работу выполнил.

– А других двоих за что? Чем они провинились?

– Вы их не оправдывайте, это бандиты.

– Ты за это каждому по двадцать ножевых нанес? Ты думал, тебе все теперь можно?

– Он родителей моих убил!

– Это не повод, чтобы самому убивать. Ты стал таким же, как он. Он победил, понимаешь?

– Нет, он не победил, – убежденно отвечает Меглин. – Он сейчас мертвый.

Полковник молчит, потом спрашивает:

– Скажи честно, когда убивал – что чувствовал?

Родион ненадолго задумывается и отвечает:

– Легче стало. Я столько лет на себе это носил. А сейчас сбросил.

Полковник еще некоторое время разглядывает убийцу, потом выходит в коридор и говорит:

– Забирайте его, я закончил.

…В камере смертников сидят двое: Родион и полусумасшедший татарин. В коридоре слышатся шаги. Родион напрягается, и сосед это замечает.

– Ты, Родя, не бойся, – с кривой улыбкой произносит он. – Они днем не придут. Вечером придут. Чтобы потом выпить сразу. Тяжело им убивать-то. Это нам, Родя, легко.

– Заткнись! – зло отвечает Родион.

– Боишься? – усмехается татарин. – Боишься…

Внезапно дверь камеры открывается, заходят несколько человек, среди них – Григорьев.

– Этого уведите, – говорит он, указав на татарина.

Когда крики «Нет, нет, не хочу!» стихают и они остаются вдвоем, Григорьев произносит:

– Сядь, Родион.

Меглин садится.

– Парень ты умный, объяснять долго не буду, – продолжает полковник. – Есть два варианта. Или тебя выведут отсюда, как его, и ты больше не вернешься. Или попробуешь искупить вину.

– Как?

– Работая у нас.

– Кем?

На этот вопрос Григорьев не отвечает. Спустя некоторое время они уже выезжают из ворот тюрьмы.

– С днем рожденья! – поздравляет своего пассажира полковник (он ведет машину). И, видя его удивление, поясняет:

– Официально приговор приведен в исполнение сегодня утром. Так что можно сказать, что ты родился заново.

Они едут долго. Наконец сворачивают с шоссе на грунтовку и подъезжают к обычному шлагбауму, возле которого стоит человек в камуфляже без знаков различия. За ним виднеются несколько построек казарменного типа.

– Здесь ты пройдешь курс физической подготовки, – объясняет Григорьев. – Время сейчас непростое, всякая мразь из углов повылезла. А у нас руки связаны. Ничего не поделаешь – закон. Но иногда приходится выбирать – закон или справедливость. И тогда вступаешь ты…

…Меглина разбудил звук отпираемой двери, а затем упавший из нее свет. Оказывается, уже давно наступило утро. Оказывается, он спал в кресле, не раздеваясь. Оказывается, это пришла Есеня. Причем не одна – с Сашей. Меглин по привычке потянулся к бутылке, но Есеня убрала ее. Вместо этого набрала стакан воды и вылила сыщику на голову. Потом велела Саше:

– Говори.

Тихонов выступил вперед, словно собирался делать доклад, и начал:

– Я провел лингвистический анализ текста, и…

– Чего провел? – хрипло спросил Меглин.

– Мы думаем, что следы – это отпечатки рук, ног, ДНК… Но человек оставляет след словом, поступком, даже своим присутствием. Короче, я проанализировал каждое слово, его манеру речи, фразеологию, композицию фраз. Я составил предпортрет. Он одержим властью. Настолько, что бросает вызов самому себе. Ему недостаточно просто убивать. Он должен ощущать, что на голову опережает самого талантливого из преследователей…

…От подъезда элитного дома отъезжает служебная машина. Впереди – водитель, выполнявший также функции охранника, на заднем сиденье – генерал Григорьев. Машина покидает охраняемую территорию, проезжает сотню метров и останавливается – впереди на асфальте лежит человек.

…Тот, кто скрывается под кличкой Ты-Меня-Не-Поймаешь, сидит в салоне своей машины (на ее лобовом стекле висит освежитель в виде символа инь-ян), припаркованной в двухстах метрах, и наблюдает за происходящим. Ему интересно…

– Я думаю, этим нарочитым подчеркиванием своей власти он компенсирует подчиненное положение в обычной жизни, – продолжал Саша. – На службе, в семье. Возможно, у него деспотичные родители или начальник. При этом он прекрасно социально адаптирован. Он обаятелен, умеет внушить свою точку зрения и манипулировать людьми. Но главное для него – это ощущение власти и превосходства. Я делаю из этого два вывода. Первый: в своем послании он зашифровал будущую цель. Он не откажет себе в возможности сказать потом: «У тебя же все было! Что ж ты меня не ловил?» Это его способ подчеркнуть превосходство. Его наркотик. То, ради чего он все делает.

– А второй вывод? – спросил Меглин.

Теперь он был собран и деловит.

– Он достаточно молод, это по фразам чувствуется. Он знает вас довольно близко. В его словах – затаенная зависть и ревность. И он выберет работу, которая дает власть. Я думаю, он – младший офицер полиции.

– Неужели ты думаешь, я этого не знал? – спросил Меглин. – Но что это дает? Прямо сейчас?

Затем выражение его лица смягчилось, и он добавил:

– За старание четверка. Молодец.

В это время у Есени зазвонил телефон. Она включила прием и узнала, что…

…Водитель служебной машины выходит, приближается к лежащему. Наклоняется, трогает пульс на шее. Пассажир на заднем сиденье не следит за этим – он углубился в изучение документов.

В этот момент лежащий наносит резкий удар в шею водителя. Тот падает, а лежавший встает и быстро идет к машине. Распахивает дверь. И тогда генерал Григорьев видит лицо мужчины лет сорока с глубоким шрамом от лба до подбородка. Лицо своего убийцы…