Элизабет Джордж - Горькие плоды смерти

– И никаких отставших половиц? – спросила его напарница. – А чердак, дымоходы, сейф, подозрительные чуланы?

Нката покачал головой.

– Ничего. И я вот что скажу: вряд ли кто-то стал бы хранить у себя такую опасную вещь.

– При условии, что владельцу известно, насколько она опасна.

– Они должны это знать, иначе ведь и самим недолго сыграть в ящик. Нет, Барб, не там мы ищем, если ты хочешь знать мое мнение. Мы можем набить сколько угодно пакетов и свезти их все в лабораторию. Но доказательство того, кто это сделал, надо искать там, откуда все берется в деле.

– И что же это такое?

– Слова. Что было написано, что прочитано, что сказано, что записано, что услышано. Потому что с самого начала были слова. Спроси меня, и я скажу – ответ нужно искать в квартире Клэр, где он и был с самого начала.

– Вот и инспектор так думает. В данном случае это слова Сумали.

– Ну и?.. – произнес Уинстон.

Барбара не стала с ним спорить. Однако они вновь оказались в ловушке вопросов. Девушка принялась мысленно вертеть слова и так, и этак, пытаясь понять, какая от них польза расследованию.

В конце концов она пришла к выводу, что, кроме обыска дома и пекарни на предмет следов азида натрия, действительно, есть и другой путь – и более того, у них уже имеется готовый ордер, чтобы пойти этим путем.

– В таком случае, выносите все компьютеры, – распорядилась Хейверс. – По крайней мере, тот, что стоит в рабочем кабинете пекарни. Возможно, в доме будут и другие. А еще у Каролины есть ноутбук. Если нам нужны слова, можно обратиться прямо к первоисточнику. Посмотрим, куда он приведет нас, кроме ее электронной писанины.

Нката кивнул:

– Да, так и сделаем.

– Правда, на это уйдет уйма времени, Уинни, – предупредила его Барбара. – По крайней мере, не один день и даже не два.

– Можно подумать, у нас есть выбор, – ответил ее коллега. – Знаю, тебе в затылок дышит начальство и требует результатов. Но что еще у нас есть, Барб?

– Как ты сам сказал, ничего. Будем надеяться, что нам повезет с компьютерами.

Линли приехал домой к Рори Стэтем примерно в половине второго, проделав перед этим путь от зоопарка почти через весь Лондон с Арло на пассажирском сиденье. Он не видел Дейдру, да и не ожидал ее увидеть. Когда он позвонил ей, чтобы сказать, что хозяйку пса выписывают из больницы, ветеринар доложила, что ее ждет «зверский» день – зверский во всех отношениях, добавила она с усмешкой: вот-вот должна родить жирафиха, а также зебра. Но она постарается собрать вещички Арло и оставить их у себя в кабинете, а самого пса ему передаст ее ассистентка.

– Нам будет его не хватать, Томми. Он такая лапочка, – сказала Трейхир. – Что опять-таки наводит меня на мысль, что я должна завести собаку. Или что-то еще.

Томас не стал уточнять, что именно. Ему было неприятно думать, что это «что-то еще» означает его самого.

В Фулхэме, как только он свернул на улицу, где жила Стэтем, Арло приподнял на слоновий манер свои висячие уши, что в его собачьем мирке значило ожидание. Пушистый хвост начал отбивать мелкую дробь. Как только Линли, припарковав машину, вышел и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья, пес пулей выскочил вон и помчался к нужному дому, добежав до которого взлетел на крыльцо.

Инспектор, неся собачий скарб и кое-что из вещей Рори, пошел следом. Подойдя к двери, он локтем нажал на звонок, хотя одного веселого лая Арло было достаточно, чтобы его хозяйка или ее сестра впустили их в дом. Не успела дверь еще толком открыться, как пес уже юркнул в подъезд и со всех ног бросился вверх по лестнице. Линли вошел вторым и закрыл дверь за собой.

Сверху донеслись радостные звуки взаимных приветствий – смех Виктории, собачий лай и голос Хизер: «Входите, оба!» Когда полицейский поднялся к дверям квартиры, дверь в нее уже была открыта. Рори, хохоча, лежала на полу, а Арло обнюхивал ее, лизал, бегал вокруг нее кругами и снова лизал ей лицо.

Гостиная была уставлена коробками с материалами, которые до этого изъяли эксперты. Сестра хозяйки была занята тем, что возвращала вещи на место – в кухню, в ванную, в спальню. Виктории же было велено сесть на диван и развлекать гостей. Та, правда, была далеко не в восторге от этого предложения. До прибытия Линли она, судя по всему, работала за письменным столом, разбирая накопившуюся почту и приводя все в порядок, и как только Томас вошел, возобновила это занятие.

Инспектор отметил про себя, что окно в гостиной починили. Впрочем, другие признаки бесцеремонного вторжения Барбары Хейверс в квартиру Рори тоже были убраны. Раздвинутые шторы впускали солнечный свет. Как только Арло убедился, что Рори на полу – это та самая Рори, его хозяйка, он подошел к пятну света на ковре. Обойдя его четыре раза, песик придирчиво его обнюхал, после чего с громким вздохом улегся погреть бока.

Поставив собачьи принадлежности на пол, Линли закрыл дверь и извлек из вещей Арло две пачки бумаг, которые захватил с собой из своего кабинета: письма Клэр и стопку фотографий ее последнего отдыха вместе с Фионой. Подойдя к сидевшей за столом Стэтем, Томас вернул ей письма и фото. Женщина посмотрела на них, а затем подняла глаза на него.

Рядом со столом стоял табурет, и гость подтащил его ближе. Из кухни показалась Хизер. Спросив у Линли, не хочет ли он чаю, она покосилась на фото и письма. Томас тотчас же решил, что непременно переговорит с ней. Сестра Виктории кивнула и снова исчезла в кухне, а вскоре крикнула оттуда, что поставила вариться яйца для сандвичей, но ей нужен еще майонез и хлеб, «не говоря уже про салат и помидоры, которые тоже пригодились бы». Так что, если инспектор с Рори не против, она выскочит на пару минут в магазин, сообщила Хизер, и пусть Линли, если он никуда не торопится, дождется ее возвращения.

Когда сестра ушла, хозяйка дома быстро просмотрела снимки. Полицейский уже изучил их, причем не раз, и знал, что она сейчас видит: ее последние дни с Фионой. Рори медленно, одно фото за другим, положила их лицом вниз на стол. Томас ждал. В конце концов женщина придвинула их к письмам Клэр и посмотрела на обе стопки, как будто сравнивала, что говорит каждая из них о ней самой и о ее отношениях с обеими женщинами.

– Я любила Фиону, инспектор, – честно призналась она. – Отношения были непростыми, но я ее любила.

– Я так и думал, – сказал ей Линли. – Я знаю, что все люди разные. Конечно, было бы проще, если б мы были одинаковыми. Люди – они хорошие и плохие, простые и сложные, счастливые и печальные, пугливые и смелые. В них все перемешано. Мы учимся воспринимать человека как совокупность противоречий, ибо они – части единого целого, и именно это целое мы любим в моменты, когда кто-то предстает не таким, каким мы хотели бы его видеть.