Алексей Макеев - Афера

– Кто? Где? Держи! Воры! – раздалось со всех сторон.

Тут же послышалось что-то похожее на удары, люди сплелись в проходе в клубок и стали хватать друг друга за руки.

– В чем дело?! Это я спрашиваю, в чем дело! В чем дело, я спрашиваю?! Я тебя, гад, спрашиваю!!

Видимо, в этом вагоне все знали друг друга и стояли друг за друга горой. Возникшая куча-мала помогла Копылову выиграть еще пару минут. Шарахаясь от стены к стене, он пробрался в соседний вагон, едва не прищемив тяжеленной стальной дверью палец, и, совершенно обессиленный, вцепился в поручень у окна. Он начисто забыл, в каком купе едет. Сейчас он, пожалуй, не смог бы даже правильно определить, в тот ли он попал вагон. Только звуки, доносившиеся из-за дверей купе, смутно подсказывали ему, что он на правильном пути.

Тогда, передохнув, Копылов стал пробираться вдоль стены, напряженно вглядываясь в номера на дверях. Он никак не мог вспомнить своего номера.

Пока он вспоминал, в тамбуре грохнула дверь, и в проходе появились двое возбужденных, слегка помятых мужчин. Копылов обернулся и застыл на месте. Это опять пришли по его душу. Разумеется, ведь свалка в соседнем вагоне не могла продолжаться вечно! Ему бы следовало подумать об этом.

Преследователи мчались прямо на Копылова. Теперь он даже и не пытался от них скрыться. Силы его закончились. Он сдался.

Первым подбежал похожий на цыгана тип, без лишних слов вывернул Копылову руку, приплюснул лицом к оконному стеклу. Копылов вскрикнул от боли.

– Тихо! Будешь базлать – враз душу выну! – пригрозил цыганистый. – Пошел в тамбур! Двигай копытами, быстро!

Они уже навалились на Копылова вдвоем и поволокли к выходу. Он представил себе темную грохочущую ночь за окном, ледяной ветер, обдувающий вагон, и свое изломанное тело, катящееся по насыпи, и заорал изо всех сил в отчаянной попытке привлечь хоть чье-то внимание.

Правда, на его крик вышла усталая проводница, без особой тревоги посмотрела на живописную группу из трех человек.

– Господи! Ну что вы не угомонитесь никак! – проговорила она с досадой. – Напьются, а потом орут как звери!

– Мы его сейчас спать уложим! – пообещал похожий на цыгана мужик. – Перебрал он.

Проводница махнула рукой и скрылась в служебном купе. Цыган саданул Копылова кулаком под ребра.

– Ну что, помогло? – саркастически спросил он. – Добром прошу – закрой пасть!

От удара у Копылова перехватило дыхание. Он уже не кричал. Он повис на руках своих преследователей, смирившись с собственной участью.

И вдруг в последний момент произошло чудо. За спиной у Копылова лязгнула дверь, и удивительно знакомые, неестественно громкие голоса вырвались из тесной кабинки купе.

– А я ей тогда и говорю: ах ты, лярва поганая… – это был мужественный тенор нового друга Копылова, того самого, в тельняшке. Кажется, он рассказывал что-то из личной жизни.

– Э, стой! – перебил его голос капитана, не менее мужественный и тоже не вполне трезвый. – Куда это они нашего соседа волокут? Э, финики! Я к вам обращаюсь!

Почему он назвал этих двоих финиками, так и осталось загадкой. Возможно, в тех краях, где он недавно служил, фиников было так много, что это слово постоянно вертелось у всех на языке. Гораздо удивительнее было то, что преследователи Копылова отреагировали на такое необычное обращение. Они на секунду остановились и, полуобернувшись, сухо объяснили, что товарищ у них перепил и они теперь ведут его отсыпаться. Копылов попытался запротестовать, но ему незаметно прижали горло, и с уст его сорвался лишь слабый хрип. Однако и капитан, и его товарищи сразу заподозрили неладное.

– Ты меня за идиота держишь, финик? – едва сдерживая раздражение, спросил капитан и, чуть сутулясь, двинулся на парочку, удерживающую Копылова. – А ну отпусти моего соседа, сучок! Быстро, я сказал!

Четверо военных с бычьими шеями и похожими на ядра бицепсами разом замолчали и шагнули следом за своим командиром. Копылов внезапно почувствовал, что сжимавшие его тиски вдруг ослабли. А еще через секунду он вообще был совершенно свободен, и на него, собственно говоря, никто уже не обращал внимания. Общение между двумя лагерями перешло в качественно новую стадию. Капитану с друзьями явно хотелось подраться, применить, так сказать, на практике полученные знания и богатый боевой опыт. Их противникам этого совсем не хотелось, но ситуация уже становилась неуправляемой.

Копылова, как тряпичную куклу, отшвырнули в сторону, и семь здоровенных мужских тел сошлись в рукопашной, от которой пошел треск по всему вагону. Проводница запоздало пыталась принять какие-то меры, но ее даже не выпустили из служебного купе. Зато из соседних помещений повыскакивали еще военные, которым не меньше товарищей хотелось показать удаль.

Преследователям Копылова явно не везло в этот день. Им только что слегка намяли бока в плацкартном вагоне, а в купейном их вообще ожидал полный крах. Они изо всех сил пытались спасти свою шкуру, но силы были слишком неравны. Через пару минут их обоих, окровавленных и бледных, вышвырнули в тамбур, а оттуда на насыпь. О жаркой схватке напоминали только сорванные в коридоре поручни и разбитое вдребезги стекло в окошке. А поезд мчался все дальше.

Копылова заботливо подняли с грязного пола и отволокли в купе. Там ему сделали небольшое внушение и посоветовали в пьяном виде не шататься по вагонам.

– Выпил – ложись и отдыхай! – строго напутствовал его капитан. – Чего ходить, людей смешить?

Копылов только о том и мечтал. Совершенно изможденный, он забрался на верхнюю полку, упал на нее лицом вниз, отключился и проспал до самой Москвы.

Автомобиль, за рулем которого сидел полковник Гуров, тихо и аккуратно переехал через узкий мостик, переброшенный через такую же узкую речушку, и запрыгал по кочковатой дороге, стиснутой с обеих сторон дачными участками. Район был устроен довольно демократически, и добротные двухэтажные постройки, обнесенные солидными оградами, спокойно соседствовали здесь с «фавелами», слепленными едва ли не из картонных ящиков. В результате долгих и нудных расспросов Гурову наконец удалось вроде бы выяснить, где проживает в настоящий момент артист Сергей Калинин. Гурову указали именно на этот дачный участок в ста двадцати километрах к северу от Москвы. Забираться в такую даль Гурову совершенно не хотелось, но проверить истинность полученного утверждения можно было только лично, других возможностей не имелось.

А повидаться с Калининым нужно было непременно: уж слишком интересные вещи узнал Гуров про этого молодого человека.

Прежде всего выяснилось, что лет пять назад Калинин проходил свидетелем по уголовному делу, связанному с торговлей наркотиками и проституцией, причем из материалов дела выходило, что будь малость побольше улик у следствия – и гражданин Калинин из свидетелей вполне мог бы переместиться на скамью подсудимых. Крайне подозрительными выглядели многочисленные знакомства актера: валютные проститутки, криминальные авторитеты, сомнительные личности с толстыми бумажниками и двойным гражданством… Такой неразборчивый человек вполне мог попасть в поле зрения Векселя.