Николай Леонов - Старая рана

– Ох, Наташка тебя сейчас не слышит! – засмеялся Гуров. – А то был бы тебе новый скандал обеспечен!

– Я – исключение, – возразил Крячко. – Мне от смерти жены толку нет, поскольку все наше с ней совместно нажитое имущество давно завещано детям. И вообще, типун тебе на язык, Лева! Хочешь меня вдовцом сделать на старости лет?

– Я? – изумился Лев. – С чего ты взял?

Но Крячко уже нахлобучивал на голову вязаную шапочку, которую вытащил из кармана.

– Все, некогда мне с тобой лясы точить, – обрубил он. – Поехал я. – И вразвалочку отправился к выходу. Правда, сначала вернулся в кабинет, сдернул с вешалки свою видавшую виды куртку, нацепил на себя и спустился вниз.

Берестов стоял возле окна дежурки и беседовал с Орловым и Гуровым. Крячко прошел мимо, пробурчав что-то на ходу, а Лев сказал Берестову:

– Вы поезжайте впереди на своей машине, а я за вами. Если что, адрес я помню.

Виктор Борисович кивнул, попрощался с Орловым за руку и вышел на улицу.

Гуров повернулся к Орлову и прямо спросил:

– Петр, у меня только один вопрос: это дело мы ведем официально? Отбираем его у СК?

– Нет-нет-нет, Лева, что ты! – затряс головой и руками Орлов. – Никакого официоза! Не стоит ссориться с комитетчиками, пока нет нужды. Давай так – неофициально, осторожненько, в порядке, так сказать, личной просьбы уважаемого господина чиновника.

– Ох, вот любишь ты, Петр, юлить перед чинами! – с досадой заметил Гуров. – Вечно на две стороны раскланиваешься – и нашим, и вашим!

– Езжай, Лева, езжай! – отечески напутствовал Орлов.

А когда Гуров ушел, проворчал со вздохом:

– Тебя бы между этими сторонами поставить – как бы ты завертелся? И не на две – на три, на четыре приходится раскланиваться!

Выйдя на улицу, Гуров увидел, как Берестов сам сел за руль черного «Мерседеса» и сразу тронулся с места. Он поехал следом за ним, по дороге предавшись размышлениям о ситуации. Как ни крути, а версия Крячко насчет заинтересованности мужа в смерти жены сидела у него в голове. И Гуров обдумывал ее.

На самом деле, конечно, глупо было бы так в открытую убивать свою жену. Как признал отец погибшей, отношения между супругами были не самые лучшие. Косвенным подтверждением этому был и тот факт, что Регина с мужем носили разные фамилии. Прямым наследником всего ее имущества являлся именно Вадим, поэтому на него первого падали подозрения. Но кто в здравом уме возьмет отгул с работы, выключит телефон и поедет убивать свою жену на улице, посреди бела дня, еще и таким способом? Гуров не был знаком с Вадимом Денисовым, однако, судя по тому, что о нем успел рассказать Берестов, он представлялся человеком адекватным и явно не идиотом, поэтому не стоит с ходу давить на парня, а сначала присмотреться к нему и послушать, что он скажет. Да и Берестов, кажется, находился на стороне Вадима, уверяя, что тот не способен на такой поступок.

Дорога к дому супругов была достаточно долгая, и Гуров смог примерно составить план разговора с Вадимом. В первую очередь он хотел определиться в его истинных чувствах к Регине. Однако тот мог бы сказать все, что угодно, в присутствии тестя. Гуров решил пока не ломать голову, как именно построить беседу, чтобы она получилась максимально плодотворной, сориентироваться на месте.

Подъехав по нужному адресу, Гуров не увидел машины Берестова. Тот потерялся где-то по дороге, оторвавшись от Гурова на одном из светофоров.

«Странно, в пробку, что ли, попал? – подумал полковник. – Другой дорогой поехал? Что ж, придется ждать».

Спустя пару минут он увидел, наконец, знакомый «Мерседес», за рулем которого сидел сам чиновник. Подойдя к «мерсу» и склонившись к окну, Лев сразу учуял запах алкоголя.

– Вы что, пьяным за рулем сидели?

В подтверждение своей догадки он увидел в руке чиновника плоскую бутылку коньяка.

– Лев, у меня горе, не лезь в мои проблемы, а занимайся своими делами, – уже не слишком твердым языком проговорил Берестов, отпил из горлышка еще немного содержимого и, бросив бутылку на сиденье, вышел из машины. – Пойдем, – сказал он и повел Гурова в подъезд.

Поднявшись на лифте, они оказались на просторной площадке многоэтажного дома. Берестов открыл дверь и пропустил Гурова вперед. Зайдя внутрь, сыщик сразу оценил богатую обстановку в доме, однако ощущения, что здесь живет женщина, у него не возникло. Внутри не пахло едой, порядка в этом доме тоже явно не видели, несмотря на то что, по словам Берестова, сюда регулярно приходила убираться домработница. Регина, судя по всему, не занималась домашними делами вообще. И дело было даже не в грязи – нет, грязно не было, – а в отсутствии уюта. Не хватало каких-то милых домашних мелочей, безделушек, цветов в горшках и всего того, что делает дом по-настоящему жилым. Квартира Регины напоминала гостиничный номер, комфортабельный люкс, где все было роскошно и в то же время безлико и казенно.

Разувшись и пройдя по длинному коридору вперед, Гуров остановился в просторном холле. Он был практически пустым, и от этого казался еще огромнее. В углу стояла какая-то новомодная скульптура в авангардистском стиле, состоявшая из металлических конструкций, да встроенный во всю стену шкаф с зеркальными дверцами.

Берестов прямо в ботинках прошагал через холл к двери и, толкнув ее, прошел внутрь. За ним проследовал и Лев. Внутри большой квадратной комнаты с белой мебелью сидел за стеклянным столиком довольно молодой мужчина. Перед ним стояла бутылка коньяка и какая-то скудная закуска. Бутылка была закупорена, да и к еде парень не притронулся. Гуров понял, что это и есть Вадим Денисов.

Эта комната выглядела лучше в плане украшений – вот здесь уже видно, что интерьер составляла Регина. Все было броско, роскошно и в то же время безвкусно и не создавало ощущения гармонии. На стенах висели картины, повсюду стояло множество ваз, преимущественно больших размеров, в углу на белой тумбочке – музыкальный центр, за стеклянной дверцей шкафа виднелись женские фотографии, изображавшие, по всей видимости, саму Регину – худощавую, остроносую, с поджатыми узкими губами, утолщенными красной помадой. Одета она была ярко и броско, но чаще неудачно. Наряды не подходили по своему стилю к ее внешности. Однако в серых глазах застыли самодовольство и вызов.

«Маленькая стервочка», – сделал вывод Гуров, мельком обежав глазами снимки.

На одном из них был запечатлен мальчик лет семи, похожий на Вадима: голубоглазый, миловидный, с мягкой волной каштановых волос на лбу.

«Возможно, сын, – подумал Лев. – Странно, что нет фотографий Вадима. И ни одного семейного фото».

Денисов был одет в строгую оливкового цвета рубашку и костюмные брюки, пиджак от которых висел тут же на спинке стула. На ногах его были тапочки, что в сочетании с деловым костюмом выглядело очень нелепо. Сам он был крайне растерян и удивлен, это читалось невооруженным глазом. Увидев отца Регины, тут же встал и бросился к нему.