Луиза Пенни - Разные оттенки смерти

Бовуар поднялся.

– И что он делает?

– Смотрит, – прошептала Клара. – На то место, где была убита Лилиан.

Агент Лакост, вся в напряженном ожидании, стояла на краю деревенского луга.

Слева от нее старший инспектор Гамаш осторожно обходил коттедж Питера и Клары Морроу, стараясь оставаться неслышным для того, кто находится за домом.

Жители деревни, выгуливавшие собак, остановились. Разговоры зазвучали более приглушенно, а потом вообще прекратились, и вскоре деревня замерла. Она тоже ждала и наблюдала.

Лакост знала, что ее задача состоит в том, чтобы сберечь жизнь жителям, если до этого дойдет. Если тот, кто пробрался в сад Морроу, ускользнет от шефа, сумеет миновать Бовуара, то последним рубежом обороны будет Лакост.

Она ощущала пистолет в набедренной кобуре, невидимой под стильной курткой. Но она не вытащила пистолет из кобуры. Пока. Старший инспектор Гамаш вбил им всем в головы: никогда не доставайте оружие, если не собираетесь его использовать.

И стреляйте, чтобы остановить преступника. Не цельтесь в ногу или руку. Цельтесь в туловище.

Вы не обязательно хотите его убить. Но вы совершенно точно не хотите промахнуться. Потому что если оружие извлечено, значит все остальные меры были исчерпаны. Значит все черти из ада вырвались на свободу.

И опять перед ее мысленным взором возник непрошеный образ. Она наклоняется над шефом, который лежит на полу, не в силах произнести ни слова. Глаза его помутнели. Он пытается сфокусировать взгляд. Она держит его за руку, липкую от крови, смотрит на его обручальное кольцо, тоже в крови. Столько крови на его руках.

Она прогнала это воспоминание. Собралась.

Бовуар и Гамаш исчезли из виду. Она видела лишь тихую деревеньку, залитую солнцем. И слышала только, как колотится, колотится ее сердце.

Старший инспектор Гамаш завернул за угол коттеджа и остановился.

Спиной к нему стояла женщина. Он сразу же узнал ее. И был абсолютно уверен, что она безобидна. Но прежде чем убрать оружие, должен был убедиться.

Гамаш посмотрел налево, увидел Бовуара, тоже недоумевающего, но больше не встревоженного. Шеф поднял левую руку, давая знак Бовуару оставаться на месте.

– Bonjour, – произнес Гамаш, и женщина вскрикнула, подпрыгнула и повернулась.

– Черт возьми, – сказала Сюзанна. – Я чуть не обделалась от страху.

Гамаш усмехнулся:

– Désolé, но с Кларой Морроу при виде вас чуть не случилось то же самое.

Сюзанна посмотрела на коттедж, увидела Клару в кухонном окне и с извиняющейся улыбкой помахала Кларе. Та неуверенно помахала в ответ.

– Извините, – сказала Сюзанна. В этот момент она заметила Бовуара, который стоял в нескольких футах в другом конце сада. – Вы же знаете, что я безобидна. Может быть, глупа, но безобидна.

Инспектор Бовуар смотрел на нее недовольным взглядом. Его опыт говорил ему, что глупые люди никогда не бывают безобидными. Они были худшими из всех. Из глупости совершалось не меньше преступлений, чем из злости или корысти. Но он все же смягчился, подошел к Гамашу и прошептал:

– Я пойду скажу Лакост, что все в порядке.

– Bon, – ответил Гамаш. – Дальше я сам.

Бовуар бросил взгляд через плечо на Сюзанну и покачал головой.

Глупая женщина.

– Так почему вы здесь? – спросил Гамаш у Сюзанны, когда они остались вдвоем.

– Хотела увидеть, где умерла Лилиан. Не могла уснуть прошлой ночью. С осознанием случившегося боль становилась все сильнее. Лилиан мертва. Ее убили.

Но, глядя на нее, трудно было сказать, что она уже поверила в это.

– Я должна была приехать сюда. Увидеть, что случилось. Вы сказали, что будете здесь, и я захотела предложить вам свою помощь.

– Помощь? Какую?

Сюзанна удивилась вопросу:

– Если это не было ошибкой или случайным нападением, то кто-то умышленно убил Лилиан. Вы так не считаете?

Гамаш кивнул, внимательно глядя на женщину.

– Кто-то хотел смерти Лилиан. Но кто?

– И почему? – добавил Гамаш.

– Именно. Вот в связи с «почему» я, возможно, и сумею вам помочь.

– Как?

– Когда? – продолжила Сюзанна ряд вопросов и улыбнулась. Потом улыбка сошла с ее лица – она повернулась к этой дыре в саду, огражденной желтой лентой, чуть трепещущей на ветру. – Я знала Лилиан лучше, чем кто бы то ни было. Лучше, чем ее родители. Может быть, даже лучше, чем она сама знала себя. Я могу вам помочь.

Она посмотрела в умные карие глаза Гамаша. Посмотрела с вызовом, готовая к сражению. Но она не была готова увидеть то, что увидела, – работу мысли.

Он взвешивал ее слова. Не отвергал их, не подыскивал возражений. Арман Гамаш обдумывал то, что она сказала и что он услышал.

Старший инспектор разглядывал эту энергичную женщину. Разномастная одежда на ней сидела в обтяжку. Она одевалась так намеренно или случайно? Может быть, она не видела себя? Или ей было все равно, как она выглядит?

Вид у нее был глуповатый. Да она и сама объявила себя такой.

Но она не была глупой. Взгляд у нее был проницательный. А ее слова звучали очень разумно.

Она знала убитую как никто другой. Благодаря близкому знакомству с Лилиан ее помощь могла стать неоценимой. Но по этой ли причине она приехала сюда?

– Привет, – осторожно сказала Клара, выходя из кухонной двери.

Сюзанна тут же повернулась, увидела Клару и двинулась к ней навстречу с протянутой рукой.

– Простите, пожалуйста. Я должна была сначала постучать к вам в дверь и попросить разрешения, а не проникать в ваш сад незаметно. Сама не знаю, почему я это сделала. Меня зовут Сюзанна Коутс.

Женщины обменялись рукопожатием и разговорились, а Гамаш перевел взгляд на клумбу. На молельную палочку, воткнутую в землю. Вспомнил о том, что Мирна нашла под этой палочкой.

Жетон новичка АА.

Он предположил, что этот жетон принадлежал жертве, но теперь начал сомневаться. Не принадлежал ли жетон убийце? И не стало ли это причиной неожиданного появления Сюзанны здесь, в саду?

Не искала ли она здесь потерянную монетку, не зная, что та уже найдена?

Клара и Сюзанна подошли к нему, и Клара рассказала, как было найдено тело Лилиан.

– Вы с ней дружили? – спросила Клара, закончив рассказ.

– Вроде того. У нас были общие друзья.

– Вы художник? – спросила Клара, разглядывая немолодую женщину и ее одежду.

– В некотором роде, – рассмеялась Сюзанна. – Но не в вашем понимании. Мне нравится думать, что моя работа интуитивна. Однако критики смотрят на нее иначе.

Обе женщины рассмеялись.

За их спиной, видимые только Гамашу, полоскались на ветру ленточки молельной палочки, словно перехватывая их смех.

– На мои работы критики тоже долгие годы смотрели иначе, – признала Клара. – Но по большей части они на них вообще не смотрели. Словно и не видели. Это была моя первая выставка, о которой знает человечество.