Алисия Хименес Бартлетт - Не зови меня больше в Рим

– Скоро, очень скоро. Точнее смогу сказать завтра. Маркос, как ты думаешь, что, если я позвоню Марине?

– Позвони, конечно, почему бы и нет?

– А если ее мать разгневается?

– Она никогда сама не берет трубку. Позвони Марине, она будет страшно рада. Петра, я безумно хочу тебя видеть.

Я вспомнила его искренний и глубокий взгляд, слабый запах одеколона, который всегда от него исходил, его просторные вязаные жакеты, под которые я любила совать руки, когда его обнимала.

– Я тоже, – прошептала я.

Затем я набрала номер Марины, но трубку взял ее брат Тео, который, видно, пришел к ней в гости.

– Петра! Ты все еще за границей?

– Я скоро вернусь. Какие новости?

– Уго выбрали в сборную школы по баскетболу.

– С ума сойти! А ты?

– А мне дали роль в отрывке из одной пьесы, и мы ее покажем на Рождество.

– И какая же это роль?

– Раньше обязательно требовали, чтобы это были испанские или каталонские классики, а теперь у нас новая учительница, и она разрешает ставить, что нам нравится.

– И что ты выбрал?

– “Ричарда Третьего” Шекспира.

– Ничего себе! Ты что, читал эту пьесу?

– Да, сначала я видел отрывок по телевизору, а потом прочитал всю целиком. Ричард Третий хромой, без одной руки и с горбом, и еще он зол на весь мир. Мне он жутко нравится!

Я от души расхохоталась. Все это очень на него похоже. Я попросила его позвать к телефону Марину. Через несколько секунд я с волнением услышала ее медленный, вдумчивый голос:

– Сегодня у тебя есть время поговорить со мной, Петра?

– Сегодня есть. Как дела?

– Помнишь, я тебе сказала, что балет – это чушь свинячья? Так вот – так оно и есть! Мне совсем, совсем не нравится. Хотя мы занимаемся не в пачках, а в черных балетных трико.

– Ты не права, тебе наверняка понравится, и в конце концов ты сможешь танцевать такие чудные вещи, как “Лебединое озеро”, “Щелкунчик”, “Коппелия”. Я так и вижу, как ты паришь в воздухе, словно весишь меньше пушинки.

– Да, только девчонки говорят, что от этого на ногах появляются такие узелки, а я не хочу, чтобы у меня на ногах появлялись узелки.

Тут в дверь заглянул Маурицио:

– Петра, пора выезжать.

Я ошалело смотрела на него. Кто этот мужчина? Как всегда, когда я погружалась в одну из сфер моей жизни, остальные словно переставали для меня существовать. Я глянула, как будто не понимая, о чем он говорит. Он повторил не без тревоги:

– Петра, уже пора выезжать.

Я через силу пробормотала еще несколько фраз, прощаясь с девочкой, а на ее несколько раз повторенный вопрос: “Когда ты вернешься? Когда ты вернешься?”, смогла ответить только: “Скоро”.

Прежде чем выехать в гостиницу, Маурицио по телефону получил подтверждение, что все участники операции готовы. Затем без всякого намека на улыбку, но и без видимого напряжения сказал:

– Все, едем.

Машину он вел молча. Я тоже не раскрывала рта. Припарковались мы в соседнем с гостиницей “Фьори” тупике. Часы показывали без пяти минут одиннадцать. Вокруг не было ни души. Он первым вышел из машины, я – следом за ним. Мы медленно шагали к служебному входу – спиной к главной улице, – не глядя друг на друга. Два шага, три, четыре… Сделав пятый, мы услышали легкий шум. Абате резко развернулся, в руке у него уже был пистолет. Я тоже развернулась. Высокий, крепкий мужчина – из-за темноты мы различили только его силуэт – стоял, расставив ноги и вытянув перед собой соединенные вместе руки.

– Бросай оружие! – крикнул Маурицио и почти сразу же выстрелил.

Грохот получился ужасный. Я тоже выхватила пистолет. Я лишь на долю секунды опустила глаза на свой карман, но когда их снова подняла, мужчина уже лежал на земле. Мой коллега рванул к нему. Я последовала за ним. Мы опустились на колени рядом с бездыханным телом.

– Он мертв, – сказал ispettore словно самому себе. – Этого не может быть! Я целился в ноги! Этого не может быть!

– Выстрелил еще и кто-то другой, – сказала я.

Он вскочил и кинулся к окнам гостиницы, выходящим в тупик. Оба полицейских стрелка высунулись в окна второго этажа.

– Вы стреляли? – спросил Маурицио.

– Никак нет, ispettore . Кажется, пара выстрелов была сделана вон оттуда. – Полицейский указал на окна дома, расположенного напротив гостиницы.

Повернувшись, я увидела, что Габриэлла и Гарсон уже стоят неподалеку. Габриэлла хотела поскорее забрать у меня свой пистолет. Я кинула его девушке. Она поймала пистолет на лету и со всех ног помчалась в сторону главной улицы. Гарсон, несмотря на свою тучность, побежал за ней. Оба стрелка вышли на дорогу и встали рядом с нами. Абате снова опустился на колени перед трупом.

– Это Рокко Катанья, – процедил он сквозь зубы. – Но что же случилось?..

Он был совершенно не в себе, словно мысли его улетели куда-то далеко-далеко. Я бы поклялась, что сейчас он просто не способен ничего увидеть или услышать. Внезапно он в отчаянии закрыл ладонями глаза, потом схватил меня за руку:

– Быстрее, быстрее, пошли.

– Куда?

– К главному входу в гостиницу. – Он повернулся к полицейским. – Вызывайте “скорую помощь”, медэксперта, судью… и комиссара Торризи. Понятно?

Мы побежали. Когда мы оказались на углу, зазвонил мой мобильник. Это была Габриэлла. Я остановила Абате.

– Я не успела, инспектор, – сообщила девушка. – Здание напротив – это старый жилой дом. В тупик выходят окна лестничной площадки. На третьем этаже окно было открыто. Дверь в подъезд не запирают до двенадцати ночи, войти может кто угодно. Позднее я позвоню еще.

Я пересказала ее отчет ispettore, но он не дал мне закончить. И снова дернул за руку. Я побежала следом. У главного входа мы сразу же увидели двух охранников Марианны Мадзулло. Абате обратился к ним крайне сурово, словно каждое его слово было ножом гильотины:

– Мадзулло в гостинице, как и прежде?

– Разумеется, ispettore , она не выходила из своей комнаты, – ответил один из них, но в тот же миг лицо его напряглось.

– Номер комнаты, – по-командирски потребовал Маурицио.

– Триста двенадцать.

Полицейские хотели было последовать за нами, но ispettore сделал им останавливающий жест:

– Ждите нас здесь и глядите в оба.

Мы вошли в лифт. Даже в тесной кабинке мы не смотрели друг на друга. На третьем этаже Абате рванул к нужной нам комнате. Он несколько раз постучал, потом хватил по двери кулаком.

– Разумеется, ее и след простыл, – сказал он негромко, словно подтверждая очевидный факт.

Мы спустились вниз. Абате показал дежурному свой полицейский жетон. Тот не видел Марианну Мадзулло, никто про нее не спрашивал, и парень даже не понял, о ком идет речь. Абате попросил ключ от триста двенадцатой комнаты. Приказал собрать всех, кто дежурил в этот вечер. Мы снова поднялись на третий этаж, и ispettore отпер дверь ключом, но проделал это с такой злостью, которой хватило бы и на то, чтобы вышибить дверь ударом ноги. Я вошла следом за ним. Постель была разобрана, по всей комнате валялась женская одежда. Абате на пару минут заглянул в ванную и вынес оттуда красивый букет цветов.