Андрей Константинов - Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

…Дорога кончилась как-то вдруг, упершись в асфальтовую чужеродность шоссе. Мишка и Ксения перешли сиротливо-пустынную в эту пору трассу, направляясь к конечной цели своего путешествия – кусочку дикого, буреломного леса. Для здешних основательно загаженных цивилизацией и застроенных дачниками мест такой лес теперь был почти в диковинку.

Мишка первым перескочил через придорожную канаву, галантно протянул руку девушке и, когда та прыгнула следом, поймал её, крепко притянув к себе. Молодые люди страстно поцеловались, после чего, взявшись за руки, углубились в лесные дебри, где их встретила звенящая невообразимая тишина. Разве что ветер слегка шуршал ветвями. Да похрустывали под ногами сухие прошлогодние ветки.

– Да нет тут никакой малины! – осматриваясь по сторонам, весело констатировала девушка.

– Конечно, нет. Я всё наврал.

– Ах ты, Мишка-врунишка! – Ксения шутливо стукнула молодого человека по лбу. В ответ он успел ловко перехватить её руку и снова притянул девушку к себе. Теперь уже с явным намерением перейти к более решительным, нежели поцелуи взасос, действиям. Подрагивающими пальцами он расстегнул несколько верхних пуговиц её просторной фланелевой рубашки и решительно просунул в образовавшуюся брешь свои, мгновенно сделавшиеся влажными, ладони. Легкого, почти неощутимого прикосновения к упругой девичьей груди оказалось достаточно, чтобы Ксения тихонько охнула и рефлекторно прижалась к Мишке всем телом. Глаза её мгновенно покрылись поволокой нестерпимого желания. Почувствовав это, Мишка вытащил ладони обратно и, скоренько расправившись с остальными пуговицами, попытался повалить девушку на траву.

– Мишка… Мишенька… Милый… Подожди… Сейчас… Пойдем, пойдем вот туда… Пойдем…

Продолжая тискаться-целоваться, Ксения подвела Мишку к запримеченной неглубокой воронке, коих в окрестных лесах, где когда-то шли жесточайшие бои, имелось великое множество. Воронка была доверху засыпана прелой листвой, придавая ей сходство с ложем, покрытым изысканнейшей периной. Мягко высвободившись, Ксения сняла с себя рубашку и, дрожа от возбуждения, постелила её поверх листьев. «Иди сюда», – хрипло позвала она, укладываясь. Мишка, судорожно взглотнув, завозился с брючным ремнем не сводя глаз с загорелой, правильной формы девичьей груди с крепкими сосками, которые манили, слегка содрогаясь при каждом движении. Расстегнув джинсы, он опустился на импровизированную лесную постель рядом с Ксенией, поцеловал в губы и принялся гладить девичьи плечи, переходя к груди и животу.

– Мишка… Милый… Милый мой, наконец-то мы одни – я хочу тебя прямо сейчас, прямо здесь, хочу, чтобы ты обнял меня покрепче, слышишь? – простонала девушка, и Мишка, перевалившись, лег на неё, упершись руками в края воронки. Два разгоряченных тела всё глубже погружались в листву, как в воду, как вдруг Ксения недовольно поморщилась и отчаянно замотала головой.

– Ты чего? – опешил Мишка, испугавшись, что и на этот раз у них снова всё сорвётся.

– Чем это здесь так воняет? Ф-фу, меня сейчас просто стошнит!

Мишка принюхался:

– Действительно. А может, мы с тобой угодили прямиком в медвежью выгребную яму?

Он засмеялся, сунул руку по локоть в жухлую листву, пошебуршил и, наткнувшись на какой-то причудливый корень, потащил его наружу.

– Дамы и господа! Вашему вниманию предлагается окаменевшая медвежья какашка! Она же, выражаясь научным языком, фека…

Но то была не медвежья фекалия. То, что обалдевший Мишка извлёк на свет божий, оказалось тонкой женской рукой багрово-синюшного цвета, густо обсаженной жирными омерзительными червями…

Как есть, с расстегнутыми штанами, полуголые парень и девушка мчались через бурелом, не разбирая дороги, не видя ничего перед собой, еле живые от страха.

И остановились в изнеможении, лишь когда снова пересекли шоссе.

Вот здесь их обоих и вырвало…

Санкт-Петербург,

30 июня 2009 года,

вторник, 20:16

Из огромного, во всю стену окна открывался великолепный панорамный вид на вечерний город. Доминанта Исаакиевского собора, этого тяжелого, неизменного, подавляющего вблизи шедевра архитектурной мысли, отсюда казалась неожиданно легкой, почти воздушной. Далеко на западе, примерно в районе Кронштадта, садилось солнце, и последние лучи его, закатным пожаром, пылали на куполе Исаакия, с оптимизмом предвещая на завтра столь же дивную, что и нынче, погоду. Словом, это зрелище стоило мессы. И в данный момент она (месса) в денежном своём эквиваленте была цинично заложена в меню престижного ресторана «Небо», увеличивая тем самым среднюю стоимость блюд и напитков примерно на пятнадцать – двадцать процентов. Ничего не попишешь – красота требует жертв. В первую очередь, финансовых.

Начальник «гоблинов» Павел Андреевич Жмых по своей воле никогда бы не потащился в подобное пафосное заведение. Не то чтобы ему было жалко денег, просто он искренне не понимал, к чему весь этот шик, когда «за углом» продается точно такая же водка, только в три раза дешевле. Как это там было в безумной рекламе? «Если нет никакой разницы, то зачем платить больше?» Да, город с высоты птичьего полёта был невообразимо красив. Вот только: рожденному ползать лучше не привыкать тщетно махать крылышками, подпрыгивая в прыжке.

В «Небо» Павла Андреевича настоятельно затащил старинный приятель Димка (он же – Дмитрий Александрович Синюгин), с которым они начинали служить ещё в только-только создаваемом ОРБ – предтече будущих РУОПов. Со временем их торные пути и карьерные лестницы разошлись. Причем кардинальнейшим образом. И нынче Димка, в отличие от Жмыха, проходил в Главке по разряду человека с большой буквы «Б», занимая должность заместителя начальника Хозяйственного управления ГУВД.

– …Ну, Паша, давай! – скомандовал Синюгин, разливая. – Как говорила одна лошадь: выпьем и закусим удила.

– Выпить выпьем, – охотно согласился Павел Андреевич. – Но вот удила, это пусть молодые закусывают. А нам с тобой давно пора о тёплом стойле задуматься.

Чокнулись. Выпили. Закусили солидно.

– Ты эти упаднические настроения брось! Мы с тобой, брат, еще – о-го-го!

– Нет уж, хрен! Пять месяцев до двадцати пяти календарей, и – баста! Если, конечно, раньше мои архаровцы не сведут меня: либо в могилу, либо под трибунал.

– М-да, наслышан я про ваши подвиги.

– Ну, если уж и до обозных слухи дошли, тогда всё. Пиши пропало.

Синюгин поморщился и посмотрел на приятеля с плохо скрываемой укоризной:

– Паша, ты же в курсе моей истории! Или ты думаешь, мне на самом деле по кайфу этим горюче-смазочным и мясо-молочным хозяйством заведывать?! Я ведь, если ты еще помнишь, опером был! И не самым плохим, надеюсь! – Дмитрий Александрович в раздражении плеснул водки и залпом опрокинул в себя. – А кем в конечном итоге стал?! Завхоз! Плюшкин в погонах! Начальник над ворьем и жульем! Тьфу, мерзость!