Андрей Константинов - Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– Лёха, это не к тебе мама приехала? Наверное, пирожков, молочка привезла! – крикнул своим тот, который с пивом.

«Спортсмены» дружно загоготали. Ольга, игнорируя нахальный намёк на возраст, подошла к скамейке и с облегчением поставила сумку. Перевела дух.

– Тетенька, а вы, наверное, ошиблись! – продолжил глумиться любитель пива. – Родительский день у нас вчера был.

– А я, дяденька, на родительскую неделю приехала. Точнее, на две… Где тут у вас штаб партизанского командования?

– А вон, за метеоплощадкой, зелёный домик видите? Вот там наши генералы и обитают. Идите, тетенька, прямо, никуда не сворачивайте. Если заблудитесь – кричите.

– Проводили бы, дяденька.

Парень переглянулся со своими. После чего отставил бутылку и нарочито медленно поднялся со скамейки:

– С удовольствием. Меня, кстати, Кириллом зовут.

– Очень приятно, Кирилл.

– А уж мне-то как приятно. Позвольте ручку?

– Позволю… Ручку… От сумки, – кивнула Ольга и пошла в сторону указанного зелёного домика, демонстративно оставив сумку. Кирилл удивленно посмотрел ей вслед, почесал в затылке и – делать нечего! – подхватив поклажу, отправился за странной тёткой. Под восторженные смех и улюлюканье «спортсменов», естественно.

– А ничего себе тетенька. Малость старовата, правда, – констатировал тот, которого звали Лёхой.

– Сойдет. Для сельской местности, – согласился приятель…

…Начальник учебной базы старичок-профессор Петр Петрович Спицын произвёл на Ольгу самое благоприятное впечатление. Невысокий, густобровый, с обильной сединой в бороде и усах, более всего он походил на Деда Мороза, неведомым образом переместившегося из привычной зимы в неуместное своему статусу лето. А добродушный басок, вкупе со «старорежимной» речью, придавали Спицыну дополнительный шарм. Сродни «депутату Балтики» в исполнении артиста Черкасова.

– …В советские времена Новгородский университет котировался довольно высоко. Сейчас, конечно, былая слава слегка потускнела.

– Ох, Петр Петрович, а вы назовите хоть один вуз, где она не потускнела, – встряла Анна Бернгардовна. В миру она была доцентом кафедры экологии, а вот на период летней студенческой практики ходила в заместителях Спицына по учебной работе.

В данный момент все трое чаёвничали, причем с малиновым вареньем, отчего Ольге невольно вспомнился утренний разговор с Мешком о его пристрастии именно к этой ягоде.

– Финансирования-то небось только на зарплаты и хватает? – Сей вопрос адресовался уже Прилепиной, и та, смущенно улыбаясь, кивнула:

– Есть такое дело.

– Так были бы зарплаты! – с полоборота завёлся Пётр Петрович. – А то у одних финансовые паводки, а у других – вечный меженный сток!

– Зато у вас учебная база шикарная. Нам, в Новгороде, о такой только мечтать, – осторожно окунулась в роль Прилепина.

– Э-э, деточка, вы бы посмотрели, как мы тут жили лет пятнадцать назад! У нас собственная передвижная метеостанция на базе ЗИЛа была, катер свой на водохранилище имелся. А тепличное хозяйство!.. Э-эх, да что там говорить… Кому сейчас наша гидрометеорология нужна? Разве что Лужкову – облака над Москвой разгонять.

– Так ещё и эти остатки слизнуть норовят! – вставила свои пять копеек Анна Бернгардовна, обладавшая, как выяснилось впоследствии, характерной немецкой фамилией Вульф.

– А кто норовит?

– Да администрация местная. Им наша база – как кость в горле.

– Почему?

– Места здесь, сами видите, какие, – взялся объяснять профессор. – Всё вокруг дачами элитными застроено. А тут – такой лакомый кусочек, по их мнению, пропадает. Словом, идеальная площадка для какого-нибудь гольф-клуба. Или банно-прачечного, как в наши времена говорили, комплекса. С мудями и блядями.

– Пётр Петрович! – укоризненно покачала головой Вульф.

– Виноват, зарапортовался… Да, Анна Бернгардовна, так куда мы с вами определим нашу новгородскую гостью?

– Ну, если Иоланта Николаевна не будет возражать, я бы поселила ее в бараке у девушек. Там последняя комната абсолютно свободна. Опять же какой-никакой пригляд. С юношами-то чуть проще: там и Алик… аспирант наш… и Евгений Борисович… это физкультурник… расположились. А вот с девками – проблема. Уж такие бедовые на этом курсе попались. Одна Ксюша Синюгина чего стоит.

– Как, Иоланта Николаевна, взвалите на себя ставку воспитателя на общественных началах? Вот только, извините, но доплату за «классное руководство» обещать не могу.

– Взвалю. Без доплаты, – подтвердила Ольга, отставляя гигантских размеров чашку, с которой она еле-еле справилась.

– Э-эх, за что я люблю новгородочек, так это за покладистость характера. Нашим ленинградским фифам не чета! – прищурился профессор. После чего бросил на Прилепину ТАКОЙ оценивающе-хитрющий взгляд, что та даже слегка зарделась. Похоже, по женской части старичок-профессор был ещё вполне себе в форме. – Ну, засим, кажется, всё… Ах да! Надо подумать, за какой бригадой вас прикрепить.

Прилепина придала лицу невинно-равнодушное выражение и осторожно спросила:

– А вот эта… как вы сказали… Ксения Синюгина, кажется? Она в какой бригаде?

– Во второй.

– Тогда, если можно, во вторую?

– Учтите, Синюгина и в самом деле не подарок, – напомнила Вульф.

– А вы её не запугивайте раньше времени, Анна Бернгардовна! – торопливо вмешался Спицын и покровительственно погладил Ольгу по голове. – Всё правильно, уважаемая наша новгородочка. Молодые не должны избегать трудностей. Напротив, они должны к ним стремиться. Дабы преодолевать и самосовершенствоваться… Ну, господа научные сотрудники и деятели научных искусств, – за работу! Анна Бернгардовна, не сочтите за труд, проводите Иоланту Николаевну к месту расквартирования…

…Отведённая Ольге комната в бараке девушек оказалась на удивление ухоженной и вполне себе пригодной для проживания. В ней имелась даже электрическая розетка, так что ноутбук был прихвачен весьма и весьма кстати. Из предметов мебели в комнате наличествовали: железная двухъярусная кровать с панцирными сетками, стол, два стула, тумбочка и треснувшее (дурной знак!) зеркало. На единственном окошке – далеко не первой свежести, но зато весёленькая, в крупный горох занавеска. Ольга раздвинула её, потревожив вздремнувшего между рам пухлого шмеля, и комната мгновенно наполнилась ярким солнечным светом. Расцветив в том числе многочисленные настенные граффити, навроде «ЭКО-2007!», «Гидромет рулит!» и загадочного «Разрыв шаблона гарантирован!». Непристойностей и похабщины среди сих посланий потомкам и рукописных фресок, слава богу, не обнаружилось.

Ольга щелкнула шпингалетом и аккуратно толкнула раму, выпуская полосатого толстобрюхого бедолагу на волю. Шмель, прогудев слова благодарности, удалился на бреющем в сторону поля со скошенной травой, в углу которого примостилась спортивная площадка. Давешних весельчаков-студентов там уже не было.