Андрей Константинов - Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– Понятно, грамотные попались. Газеты читают.

– Иоланта Николаевна, так вы думаете, это всё из-за вчерашней статьи?

– Естественно. Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Только, Настя, чур, уговор: про наше приключение – никому! Ни полсловечка! Не стоит лишний раз панику наводить. И так все на взводе, с этими знаками дурацкими на стенах. Блин, узнать бы чьих рук дело! Самолично бы эти самые руки поотрывала!

Настя как-то странно отреагировала на последние Ольгины слова и смущённо отвела взгляд в сторону. Но потом, не выдержав, спросила, заинтригованная:

– Иоланта Николаевна, а где вы научились так классно драться?

– В институте два года на секцию дзюдо ходила, – на автопилоте сочинила легенду Прилепина. – С тех пор, видимо, что-то в памяти осталось. По глупости своей мечтала стать сильной и независимой.

– А почему по глупости?

Ольга посмотрела на девушку с лёгкой грустью:

– Потому что на самом деле сила женщины – в слабости. Да и в независимости, Настя, если честно, тоже ничего интересного нет…

Ленинградская обл.,

дер. Даймище,

учебная база Гидромета,

10 июля 2009 года,

пятница, 17:20

В среду вечером Мешок Ольге так и не отзвонился. («А ведь обещал!») Не объявился он и на следующий день: ни по телефону, ни по электронной почте. И это притом, что Ольга («как дура!») полночи перенабивала принесенные Гронским убойные материалы по должностным злоупотреблениям местных муниципальных князьков. С утра отправила Андрею тяжеленный файл и – как в пустоту. («Хоть бы спасибо сказал!») После обеда, не выдержав, взялась набирать его сама, но абонент в течение нескольких часов был устойчиво недоступен. Встревожившись, Ольга в конечном итоге дозвонилась до конторы. Дежуривший по отделу Крутов пояснил-успокоил, что Мешок весь день в отделе не объявлялся, ибо, по слухам, они вместе со Жмыхом участвуют в реализации некоей секретной разработки по линии уголовного розыска. («Но хотя бы просто позвонить и в двух словах объяснить – что, сложно было?!») В общем, под занавес дня вчерашнего настроение у Ольги совсем испортилось. И то сказать: одни занимаются интересной, опасной, а главное – полезной работой. Реальным делом. А другие в это самое время пасут бестолковых студентов, выпаривают осадок и рассчитывают относительную невязку теодолитного («будь он неладен!») хода. Одна лишь интрига-загадка с рисунками этими настенными и существовала. Да и та сегодня, похоже, разрешилась. Причём самым банальнейшим образом.

Мешок объявился ближе к вечеру пятницы, когда бригада № 2 практически отмучилась с нивелирной съемкой. Мобильник пропел пронзительным голосом Саши Васильева [1] – именно эту грустную песню Прилепина поставила на вызовы Андрея, – и Ольга быстренько отошла на безопасное от студенческого народа расстояние: «Будь на чеку, в такие дни подслушивают стены!»

– …Ну, Ольга! – возбуждённо ворвался в эфир голос Мешка. – У меня просто нет слов! Одни буквы и междометия!

– Между прочим, я вам вчера весь день звонила, – обиженно проворчала Прилепина. – И сегодня целое утро тоже!

– Извините меня. Я был занят. Очень крепко занят, честное слово.

– Не извиняю! Полтора дня, как Штирлиц, без связи. Уже не знала что и подумать… Да, а что вы там сказали про «буквы»?

– Я говорю: если вы и далее такими же темпами и с такой же лёгкостью будете «гонять глухарей», то к ноябрьским с преступностью управимся точно!

– Вы хотите сказать, что по Чугайнову что-то вытанцовывается? Кстати, вы получили материалы от Гронского?

– Какие материалы?

– Здрасте! Я вам ещё вчера утром отправила! Костя… Вернее, Константин Павлович принес мне убийственный компромат на Чугайнова и других муниципальных бонз.

– Гронский принёс? Однако! Как это мило с его стороны.

В голосе Андрея читалась явная насмешка.

– То есть вы даже не соизволили посмотреть? – всерьез обиделась Ольга.

– Ольга Николаевна, милая! Да оставьте вы в покое этого вашего Сан Саныча Сиверского. Обещаю, разберемся мы и с ним, и с базой вашей студенческой. Раз уж она вам так полюбилась. Но – чуть позже.

– А почему позже?

– Да потому что здесь другое, как вы это называете, вытанцовывается. Да что там – практически стопроцентно в масть!

– Что в масть? Андрей Иванович, перестаньте говорить загадками!

– Ольга, давайте подробности отложим до личной встречи. Это не совсем телефонный разговор.

– А вы что, собираетесь приехать?

– Есть такое дело. Ежели ничего военно-морского не случится, надеюсь завтра, ближе к вечеру, быть у вас. Так что готовьте легенду.

– Какую легенду?

– Легенду о том, под каким соусом вы будете представлять меня своим студентам. Дескать: ах, какой неожиданный сюрприз! Приехал мой родной дядя, двоюродный брат, троюродный сват… Короче, нужное подчеркнуть.

– Хорошо, я подумаю, – улыбнулась Ольга и ехидно поинтересовалась. – А… э-э-э… бойфрендом можно? Представить?

– Всё в ваших руках! – хохотнул Мешок. – Да, и присматривайте там за Синюгиной. Особенно с учетом этих ваших таинственных настенных знаков.

– Со знаками, похоже, я уже почти разобралась.

– Даже так? Ну, тогда мне ничего не остается, как последовать примеру мистера Фикса и сожрать свой котелок. Ладно, приеду, и вы мне подробно все расскажете. Главное – продержитесь!

– Будет сделано! – уже почти весело отрапортовала Ольга.

– Ни разу не сомневаюсь. Ну всё, до встречи. Да, чуть не забыл! – Тон Мешка сделался резко серьезен. – Если у вас на базе снова вдруг появится Гронский – сразу дайте мне знать и задержите его под любым предлогом! Вы слышите меня?

– А при чём здесь Гронский?

– Ольга, вы пока не анализируйте, а просто исполняйте! Хорошо?..

…После ужина Прилепина почувствовала непреодолимое желание покурить. Заядлой курильщицей она никогда не была, но вот «баловалась» регулярно. (Пристрастилась в «карманном», где бесцельно покуривающая дамочка – суть универсальная легенда прикрытия). Посему, стрельнув у физрука пару сигарет, Ольга отправилась на своё любимое место на берегу Оредежа. То был надежно спрятанный от посторонних глаз кусочек песчаного обрывистого склона, покрытого редкими, корявыми, но всё равно столь любимыми ею соснами, корни которых, причудливо извиваясь, спускались почти к самой воде. «Монплезир» – так сама для себя окрестила Ольга это тишайшее место. Место, где ей делалось хорошо и спокойно. Где так легко и думалось, и мечталось, и… курилось.

Сладострастно, словно пробуя на вкус молодое вино, Ольга раскурила непрезентабельную «Яву». Но не успела она сделать и парочки затяжек, как вдруг за спиной послышался хруст ломающихся под ногами сухих веток. Прилепина досадливо поморщилась: «Ну вот, рассекретили! Да что же это такое?! Да дайте же человеку раз в жизни спокойно!»