Галина Романова - Счастье с третьей попытки

– Чего это?

– Подвиг! Это для них, для пацанов, подвиг!

Харламов ухмыльнулся, вспомнив, как переживал Вовка, что не он оказался на Ромкином месте. Дурачок!

– Так, так, так… А Хиллов Усова шантажировать, что ли, пытался?

– Так точно, товарищ генерал, – вздохнул Харламов. – Он вызвал звонком Усова, начал издалека, потом вплотную приступил к шантажу. Узнал, говорит, я тебя, Ваня. По размаху узнал. По походке. Сколько раз вместе пили-то… Вот Усов его и вывез за город и пристрелил там. Потом, понимая, что тучи сгущаются, он расправился со своим водителем, обставив все с предсмертным чистосердечным признанием. Только перестарался, уничтожая отпечатки. Перестарался…

– Кстати, капитан, отпечатки! Как же с ними быть? Ты же его стакан приносил на экспертизу и что?

– То был не его стакан, товарищ генерал. Когда я выходил на лестничную клетку звонить, Володин подменил свой стакан стаканом с отпечатками своего соседа, он заходил к нему иногда. Поменял стаканы и притворился уснувшим.

– Вот ведь… – Генерал побарабанил пальцами по столу. – Пил две недели, а голова работала? Сразу раскусил тебя? Непросто так ты вокруг него крутишься, так?

– Матерый бандит, товарищ генерал. Матерый… И не пил он. Прикидывался. В его крови обнаружено не так уж много алкоголя. Врачи говорят, что после двухнедельного запоя так не бывает. И про отпечатки, товарищ генерал… У него для всяких публичных случаев имелись накладки силиконовые на пальцы. Он их в сейфе у себя в офисе держал.

– Так, понятно. – Генерал поднялся, жестом заставив Харламова не вставать. – Володин во всем сознался, все протоколы допроса подписал. Его больничная карточка у нас имеется с фотографиями, сделанными его пластическим хирургом. Свидетельские показания в порядке. Так что… Так что готовь дело в суд, капитан. Да и… Готовь новые погоны. Все, совещание закончено. Можете быть свободны… Кстати, Харламов, задержись-ка…

Вадик остановился у дверей, дождался, пока коллеги выйдут. Глянул на генерала, постукивающего дужками очков по бумагам.

– Слушаю, товарищ генерал. – Ему показалось, что генерал забыл о том, что попросил его остаться.

– Такое дело, Вадим… – Начальник встал и, отвернувшись к окну, проговорил: – Надо бы к Ларисе на кладбище съездить. Теперь можно. Теперь есть с чем!..

А он уже был, между прочим. Сегодня утром был там вместе с Машкой. Она положила на могилу Ларисы громадную охапку цветов и неожиданно расплакалась. Она, видите ли, вбила себе в голову, что ее семья в лице брата ответственна за ее гибель. Косвенно, но ответственна. И даже не обиделась почти, узнав, чем пожертвовал Харламов, заключая сделку с Роговым.

– Но Сережа же жив, – заметила она, округляя глазищи. – А Ларисы больше нет. И никогда не будет. А Сережа жив. И идет на поправку. Так что… Из двух злодеев ты выбрал самого ужасного. Наверное, это правильно…

Она вообще не брала его слова и действия под сомнение! Не критиковала, не пыталась обидеть. Вела себя смирно и как-то очень правильно. Начала учиться готовить. И сегодня на завтрак была вполне сносная манная каша, правда, с комочками, но есть можно. И обещала познакомить его со своими детьми, как только они вернутся от своих папаш. Оба ее бывших почему-то считали, что сумасшедшей Машке надо дать время остыть, успокоиться. А то удумала чего – в мента влюбиться!..