Татьяна Степанова - Колесница времени

Парень в тельняшке моргал глазами.

— Женщина? — спросил он тупо.

— Женщина с физическим недостатком, по сути и так жестоко наказанная природой, жизнью. А вы на нее напали. Унизили публично, избили, облили зеленкой этой поганой!

— Да я думать не думал…

— Вот что, Мамин, я к вашей совести взываю и к вашему сердцу. — Лиля смотрела на парня. — Я не знаю, кого вы там поддерживаете, какую Лигу кротких… Я к вам обращаюсь сейчас как к нормальному человеку, как к мужчине. Этот из Лиги несколько раз ударил женщину с физическим недостатком ногой прямо в грудь. Фактически бил инвалида. Вы это видели?

Парень в тельняшке молчал.

— Я еще раз обращаюсь к вашей совести, Мамин. Совесть у вас есть?

Парень комкал в руке голубой берет.

— Да, — произнес он хрипло, — я видел.

— Вы дадите показания? — спросила Лиля. — Мне нужно, чтобы вы дали показания как свидетель.

Парень кивнул. Но тут же отвел глаза.

— Тогда я вас сейчас допрошу на протокол. — Лиля взяла у оперативника папку с протоколами.

Катя вышла из кабинета. Не надо им сейчас мешать. Допрос непростой. Она спустилась вниз и открыла дверь пятого кабинета — как там дела у потерпевших?

Карлица Маришка и Кора сосредоточенно писали заявления. Обе подняли головы. Катя смотрела на Кору — платье все в зеленке и разорвано спереди, теперь на помойку пойдет.

— Тут прохладно, фрамуга открыта, — сказала она. — У вас есть пальто или куртка? Накиньте.

Кора заворочалась на стуле, и тут же лицо ее исказила гримаса боли. Она снова приложила руку к груди.

— Ох, больно… дышать тяжело.

— Вас врач осмотрит в больнице.

— Я вообще-то Надежда по паспорту. Кора — это для клуба, для сцены.

— А вы что, в ночном клубе?.. — спросила Катя.

— Ага, — карлица Маришка кивнула, — на Ленинградском проспекте. Клуб «Шарада». Там все собираются. Иногда гей-вечеринки устраивают, но в общем там все. Нам предложили. А что? А куда еще таким, как мы, идти? Кора поет, а я официанткой. Там разный народ — и трансвеститы тоже, и натуралы, и просто парочки веселые.

— Вы поете? Голос хороший? — Катя улыбнулась Коре.

— Под караоке только, — та покачала головой, — нет у меня голоса. Это идея администрации клуба, ну, после Кончиты с Евровидения. У нас, мол, в «Шараде» тоже своя женщина-борода.

Женщина-борода…

Катя увидела, как на глаза Коры опять навернулись слезы.

— Вам надо быть осторожнее, Кора.

— А как? Паранджу, что ли, носить? — Женщина горько усмехнулась. — Я решила — будь что будет. Уж какая есть, какая в этот мир пришла.

— А вы тоже осторожнее, — тихо сказала Маришка. — Я вон слышала, когда нас сюда привезли в полицию, этот, из Лиги, орал как бешеный, что, мол, у него связи, что позвонит, и вас всех уволят. Майора, вашу подругу… Спасибо ей, защитила нас. И патрульные вмешались. Мы хоть и уроды, хоть и не такие, как все, другие, — Маришка смотрела на Катю, — а добро помним.

— Вы дадите показания как потерпевшие. И есть еще один свидетель нападения на вас, — сказала Катя, — майор Белоручка поедет к судье. Будет добиваться, чтобы этого типа взяли под стражу. Я надеюсь, судья во всем разберется.

Карлица и бородатая женщина молчали. Потом склонились каждая над своим листом бумаги — писать заявление дальше.

Катя покинула пятый кабинет — пусть пишут одни. Стояла у окна в коридоре, ждала Лилю.

Та появилась не быстро.

— Пойдем ко мне, — сказала она.

Кабинетик оказался маленьким и тесным. Несмотря на то, что майор Белоручка получила повышение, не разжилась она просторными служебными хоромами.

— Рада тебе ужасно, — Лиля слабо улыбнулась, — только вот не думала, что встретимся в таком бардаке.

— Мамин дал показания? — спросила Катя.

— Дал. Но ты сама знаешь — сегодня дал, завтра отказался… Но я это дело до конца доведу. — Лиля постукивала маленьким кулачком по коленке.

— Тебе форма очень идет, — сказала Катя, — форма красивая.

— Новая форма красивая, — согласилась Лиля, — но некоторые все равно увольняются.

Катя молчала.

— Как дома дела? — спросила она потом.

— Ничего, все путем.

— Муж твой все в экспертах?

— Нет, — Лиля покачала головой, — как раз он уволился. Теперь в одной частной фирме медицинской. Услуги определения отцовства по ДНК. Он в этом дока, ты же знаешь.

— Я помню его, — Катя улыбнулась. — Я думала — вот вы с ним поженитесь, и у вас будет куча детей.

— Мы тоже так считали. А теперь… Нет, насчет детей я сейчас что-то уже не загадываю.

Катя и на это не знала, что сказать.

Если только то, что и она представляла свою встречу с подругой и коллегой совсем не так.

— Потерпевших сейчас в больницу повезут фиксировать побои, — сказала Лиля. — Слышала, что эта Кора говорила?

— Да, что на нее не раз уже нападали.

— Она говорила, что надо противостоять. Я вот одного не понимаю. Почему где-то все проходит в форме карнавала, прикола — перформанса, пусть и эпатажного, и может, странного на первый взгляд и не совсем пристойного, но веселого, черт возьми, как с этой бородатой певичкой Кончитой… А у нас все сразу превращается в мрачный кровавый мордобой, в разборку, когда женщину бьют ногами в грудь и трансвестита бьют в промежность, — Лиля закрыла глаза. — Эта Кора сказала, что пытается сопротивляться. А я подумала — я сейчас все Анну Ахматову читаю… Она считала, что человек в некоторых вопросах, если они истины касаются, должен оставаться твердым. Помнишь ее стихотворение Сталину после того, как ее сына арестовали? Она написала стихотворение о том, как к падишаху, отведавшему на пиру ягненка, явилась в образе черной овцы — матери ягненка, и спросила: по вкусу ли был тебе мой ребенок, о падишах? Знаешь, я вот подумала, что женщины иногда выбирают своеобразный путь, чтобы противостоять тирании. Одна является к тирану во сне в образе черной овцы-матери. Другая отращивает бороду и ходит так по городу, не удаляет волосы в салоне эпиляции, несмотря на то, что на нее нападают и бьют.

Катя слушала подругу. Лилька Белоручка читает Ахматову, находит время на стихи.

— Тебе не стоит об этом случае писать, Катя, — сказала Лиля. — Я сама уж как-нибудь тут буду сражаться.

— Честно говоря, я приехала совсем по другому делу, — ответила Катя. — Вообще-то я очень хотела с тобой увидеться после твоего перехода сюда с Петровки. И просто искала повод. Прочла в сводке об убийстве: тут у железнодорожной станции велосипедиста застрелили. Вот я и поехала к тебе. Наверное, не бог весть что за дело, бытовуха или грабеж, да?

— Да нет, на бытовуху или грабеж это не похоже. Парень имел с собой деньги, их не взяли. Всегда знала, что у тебя есть оперативное чутье.

— Нет, что ты, Лиль, я просто… А что с этим убийством, что-то не так?