Алексей Макеев - Десять пуль на сундук мертвеца (сборник)

– К ноутбуку Еременко прикасался? В каком виде был ноутбук, когда вы вошли?

– Ноутбук? Кажется, открыт.

– Хорошо, номер своего орудия вы помните?

– Конечно…

– Напишите его, пожалуйста, – Гуров вытащил из кармана блокнот и протянул его открытым на чистой странице. – И еще. Сидите здесь, ни с кем не разговаривайте. Учтите, что бойцам ОМОНа строго приказано пресекать попытки обмена информацией.

– Вы думаете… вы меня подозреваете в убийстве? Это же нелепо, Лев Иванович! Я не мальчик, не истерическая институтка или наркоман. Я – офицер внутренних войск, я…

– Михаил Васильевич, – остановил его Гуров. – У нас просто такие порядки. Во избежание утечки информации и различных осложнений принято так поступать. Давайте играть по нашим правилам, раз уж так получилось.

Лев вошел в дом, поднялся на второй этаж, прошел по коридору до открытой двери, откуда были слышны бубнящие голоса. Там сейчас готовился протокол осмотра места происшествия, работал эксперт-криминалист. Серьезный момент. Тут главное, ничего не упустить, потому что какая-то пропущенная мелочь потом уже восстановлению подлежать не будет. Улика или подсказка. Например, то же самое окно, о котором рассказывал только что Загладин. Лапина про него не забудет, это ясно.

Оксана Дмитриевна сидела на стуле слева от рабочего стола в кабинете и смотрела на тело. Липатов сантиметр за сантиметром просматривал поверхность стола через лупу. Стол был местами обильно усыпан черным порошком. Участковый на четвереньках обходил комнату по периметру, что-то выискивая. Пистолет лежал на столе в пластиковом пакете. Обычный и хорошо знакомый плоский компактный «ПСМ». Удобное для скрытого ношения оружие, которое по штату положено российским генералам и активно используется оперативниками. Надежная игрушка с высоким пробивным действием благодаря специально сконструированному патрону 5,45×18 мм. В отдельном пластиковом пакетике лежала гильза.

– Ну, как у вас дела? – спросил Гуров, заглянув в комнату.

– Заканчиваем, – повернула к нему голову следователь. – Как там судмедэксперты?

– Должны уже подъезжать. Я могу зайти, полы уже обработали?

– Да, заходите. Где, по-вашему, можно организовать помещение для допросов. Мне всю компанию придется опрашивать, и не по одному разу.

– На первом этаже удобнее всего. Там слева кухня большая. Кстати, я записал номер пистолета со слов Загладина, можете сверить с самим оружием. В его карманах есть удостоверение на этот пистолет?

Липатов выпрямился, приоткрыл чемоданчик и вытащил еще один пакет с документами Загладина. Гуров принялся сверять номера. Номер совпадал. Оставалось выяснить, чьи отпечатки пальцев на оружии. Простым способом с помощью опыления тут ничего не получишь, придется работать с ним в лаборатории, где даже на рубчатой поверхности рукоятки можно будет зафиксировать особенности рисунков папиллярных линий пальцев человека, который держал его в руке.

Прибежавший омоновец доложил о приезде судмедэксперта. А еще о том, что Загладин что-то вспомнил. Гуров спустился, посмотрел на понурых гостей, которые топтались возле давно потухшего мангала, и подошел к Загладину.

– Слушаю вас, Михаил Васильевич. Что вы хотели мне сказать?

– Записка! – выпалил полковник. – Помните, я обмолвился вам, что, когда приехал сюда сегодня, мне Люба записку оставила? Это моя помощница по дому… ну, неважно. Она там, на кухне, на столе осталась. Люба написала, что сделала то-то и то-то, купила овощей, перемыла. А еще, вот главное, что приходил электрик, или как там его, из энергосбытовой компании. Показания счетчика снять.

– Это такое важное событие, что она вас о нем известила?

– Неважное, но у нас так повелось. Она всегда сообщает, кто и зачем без меня приходил.

Гуров вернулся в дом и попросил следователя с экспертом спуститься в кухню. Оксана Дмитриевна осмотрелась, отметила образцовый порядок и разрешила Липатову взять записку. Эксперт брал ее осторожно, двумя пинцетами. Развернув на столе и прижав пинцетом с краю, он дал возможность ознакомиться с ее содержанием.

– Надо вызывать ее, – сразу же сказала Лапина. – Чужой человек заходил в дом, а в нашей ситуации это уже требует особого внимания. Она могла не видеть, как он ушел за ворота. Хлопнул входной дверью и все. А если он вернулся, пробрался в дом и спрятался?

– Согласен, – кивнул Гуров. – Тем более что она этого электрика видела в лицо. Я отправлю сейчас участкового, может, она живет где-то рядом.

Выяснив у Загладина, где живет Люба, Гуров отправил Крячко и участкового по адресу, а сам с экспертом пошел осматривать территорию под окном кабинета. В этом месте забор подходил к дому почти вплотную. Бетонная отмостка, шириной сантиметров в семьдесят, переходящая в полосу газонной травы, шириной около полутора метров, – на всех этих поверхностях найти следы ног человека довольно сложно. Гуров поднял голову и, посмотрев на окно, дернул за рукав Липатова:

– Смотрите, Олег Николаевич, вон видите… под окном.

– Следы подошв ботинок? – прищурившись, задумчиво констатировал эксперт. – Похоже очень на следы ботинок. Ну, вот вам и ответ.

– Пробрался в дом, когда Люба еще не ушла, спрятался и ждал. Потом приехал Загладин, переоделся, бросил в стол оружие и вышел из кабинета. А убийца снова стал ждать, когда туда зайдет Еременко. Ждал он, видимо, не в самом кабинете, потому что выстрел был произведен со стороны двери. Выстрелив, убийца вошел, бросил на пол пистолет и с помощью веревки спустился вниз. Забор он преодолел, видимо, тем же способом.

– Реалистично, – согласился Гуров. – Осталось понять, откуда убийца знал, что Еременко поднимется в кабинет. И откуда мог знать, что на соседнем участке никого из хозяев не будет. Можно ведь нарваться на свидетелей, а то и на сторожевую собаку.

– Звонок, – развел руками Липатов. – Телефонный звонок, после которого Еременко пошел искать компьютер, а Загладин отправил его в свой кабинет.

– И не пошел следом, – поднял многозначительно указательный палец Лев.

Гуров сидел на Петровке с подполковником Волковым и помогал женщине составить портрет человека, который приходил в дом Загладина утром в день убийства и назвался представителем энергосбытовой компании. Любой оказалась молодая тридцатипятилетняя женщина вполне приятной наружности. Это как раз тот возраст, когда женщина еще не потеряла природной привлекательности, но уже и не выглядит как девушка. Сочетание сдержанного возрастного шарма и даже сексуальности вызвали у Гурова подозрение, что Люба помогала Загладину не только по хозяйству.

– Давайте вернемся к глазам, – посоветовал Волков женщине, когда им в течение почти получаса не удалось сдвинуться дальше формы лица. – Поверьте мне, Люба, что глаза порой влияют вообще на весь образ человека. Они могут быть такими выразительными, что вам курносый нос покажется орлиным.