Евгений Сухов - Академия воровского дозора

В этом ограблении была некоторая странность: один из злоумышленников, выбегавший последним, сорвал с шеи одного из клиентов золотую антикварную панагию, предположительно XV века. Надо признать, что, несмотря на свою антикварную стоимость, она мало чем отличалась от «новоделов», которыми в последние годы были завалены все ювелирные магазины и рынки. Отличить настоящий шедевр стоимостью в сто тысяч евро от современного изделия способен был только человек, разбирающийся в древнегреческом искусстве. Причем рядом с пострадавшим стоял еще один клиент банка, у которого на шее висела килограммовая цепь с массивным крестом, но преступник даже не обратил на него внимание.

На записи камеры видеонаблюдения отчетливо можно было разглядеть, что, проходя мимо перепуганных клиентов, он будто бы споткнулся, усмотрев на шее у одного из них панагию, а потом резким рывком сорвал цепочку. На какое-то мгновение грабитель всмотрелся в панагию, будто хотел удостовериться, стоит ли она потраченных усилий, – даже через темные очки можно было рассмотреть в глазах преступника мелькнувшее счастье, – после чего он сунул ее в карман и заторопился за остальными.

Весьма любопытная личность… Нечасто можно увидеть заурядного грабителя, разбирающегося в древнегреческом искусстве. Небрежно собрав фотоснимки в стопку, Дестунис положил их в раскрытую папку. Включив запись ограбления, инспектор кадр за кадром принялся изучать лицо преступника, все более укрепляясь в своем подозрении. Потом, выбрав наиболее удачную фотографию, он убрал с лица преступника очки, укоротил длинные волосы, подрисовал предполагаемые глаза и попытался сопоставить полученный портрет с фотографиями, находящимися в базе данных. Через секунду компьютер дал результат: фоторобот более всего походил на Григориуса Попадуса, известного в прошлом коллекционера антиквариата. Наложенный портрет окрасился в зеленый цвет (за исключением области макушки и висков), что означало весьма большое сходство. Вот только глаза были оранжевыми, но это неудивительно, ведь их пришлось рисовать от руки. А что, если попробовать поставить фотороботу глаза Попадуса? Щелкнув несколько раз мышкой, Дестунис установил глаза, и тотчас компьютер выдал результат – схожесть двух снимков составляла теперь девяносто шесть процентов.

Инспектор устало откинулся на спинку кресла и наградил себя за труд глубокой затяжкой. Слегка задержал горьковатый дымок в легких, ощущая, как он горячит кровь и разбегается по альвеолам, а затем выдохнул тонкую струйку под самый потолок. Половина дела была исполнена, оставалась самая деликатная часть – вербовка. Вот здесь важно было не оплошать.

Таукис Дестунис был знаком с Григориусом Попадусом без малого десять лет. Точнее, с его отцом, некогда занимавшимся скупкой краденых ценностей, большую часть которых составляли предметы культа. К своему ремеслу он приучил и старшего сына, весьма хорошо разбирающегося в предметах старины.

Старший Попадус вел себя весьма осторожно. Имел дело только с проверенной клиентурой, а наиболее ценные артефакты продавал иностранцам, гонявшимся за греческой стариной, которых всегда было много на Балканском полуострове. Возможно, Попадус и сейчас бы по-тихому продавал свои вещи, не особенно дразня криминальными действиями местную полицию, если бы однажды не позарился на кресты Национального музея. Дестунису удалось его арестовать именно в тот момент, когда Попадус-отец расплачивался за товар. В обмен на более мягкое наказание он признался, что является заказчиком ограбления, поведал и о человеке, которому должен был перепродать украденные кресты. А так как все предметы остались в Греции и вскоре вернулись на свои прежние места, то Попадус-отец действительно отделался сравнительно небольшим сроком.

Правда, в этом деле имелась одна небольшая деталь. Одним из участников ограбления был его сын, указавший взломщикам, какие именно витрины следует взломать, и работавший на тот момент в Национальном музее смотрителем. Но за решетку Григориус не попал, так как его свобода была частью сделки с правосудием.

Инспектор Дестунис не терял Григориуса из вида, зная, что тот не оставит преступное ремесло: наступит время, когда ему придется напомнить о прежних прегрешениях и о том, что именно он сдал своих подельников, продолжавших отбывать срок (бедняги так и не узнали об истинной роли Григориуса Попадуса). И, кажется, этот час наступил. За последние годы Григориус сделал в криминальных структурах весьма неплохую карьеру, вот только любовь к предметам культа не прошла, и он продолжал скупать кресты, панагии, порфиры и прочие предметы, если представлялся удобный случай.

Именно такой случай улыбнулся ему в банке, когда он просто сорвал с шеи одного из клиентов понравившуюся панагию.

Своей догадкой Дестунис делиться не стал, в конце концов, его отдел не занимается ограблениями, а сам он может иметь только частное мнение относительно предполагаемого преступника. Если ограбление банка действительно дело рук Григориуса, то он может заполучить весьма ценного информатора, который входит в ближайшее окружение международного контрабандиста Нестора Олкимоса. А там, кто его знает, может, с его помощью удастся раскрыть и всю преступную сеть.

Взяв телефон, инспектор быстро набрал нужный номер.

– Слушаю, – послышался глуховатый и, как ему показалось, недружелюбный голос.

– Узнаешь? – хмыкнул Дестунис.

– Послушай, как там тебя, у меня нет времени, чтобы играть с тобой в угадалки. Если у тебя есть ко мне дело, так говори, если нет, так отваливай.

– Вижу, что ты стал взрослым мальчиком. Похвально. Только напряги-ка свою короткую память и вспомни своего крестного.

На некоторое время в трубке повисла гнетущая тишина.

– Э-э, кажется, я узнаю ваш голос, господин инспектор, – заискивающе произнес наконец Григориус.

– Вот и славно, а то я думал, что у тебя все мозги отшибло. Когда отец выходит?

– На следующий год.

– Позовите меня на праздник, когда он освободится. Я его посадил, я же должен и встретить.

– Э-э… конечно, позовем. Как же без вас!

– Не напрягайся, я пошутил… Ха-ха! Тут вот какое дело, нужно встретиться.

– Когда?

– Сейчас.

– Сейчас не могу, у меня…

– Послушай, Григориус, не нужно никаких объяснений. Бросай всех своих баб, или с кем ты там сейчас сидишь, и торопись ко мне, пока я на тебя не обиделся. Или, может, мне самому к тебе прийти?

– Не надо, – глухо ответил Григориус. – Я уже выхожу.

– Встречаемся в парке Глифада. Там попрохладнее будет, а то сегодня жара просто невыносимая, аж мозги плавятся!

Еще через полчаса Таукис Дестунис прибыл в означенное место. На лавке, спрятавшись под густое лавровое дерево, сидел Попадус и поглядывал по сторонам, пытаясь угадать направление, откуда должен подойти инспектор. Пальцы нервно теребили зажигалку. За прошедшие полгода, с момента их последней встречи, он значительно изменился. От прежней худосочности не осталось и следа: раздобрел, обрюзг, через белую рубашку выпирал наметившейся живот. Даже шевелюра, прежде густая и черная, как сапожная щетка, пообтерлась и слежалась, а на коротко стриженных висках неровным рядком пробивались седые волосы.