Алексей Макеев - За пределом жестокости

– Ну, артисты! – с неудовольствием прокомментировал Гуров, разглядывая заметно округлившуюся физиономию капитана. – Если у него сломана челюсть и он не сможет разговаривать в ближайшие тридцать минут, я просто не знаю, что с вами обоими сделаю! Вы отдаете себе отчет, что ему с минуты на минуту будут звонить?

– Виноват, товарищ полковник! – хмуро сказал Третий. – Но я легонько. Не должна сломаться. А насчет звонка… Звонить тому парнишке могут.

– Точно! – встрепенулся Гуров и махнул рукой Крячко. – Что хочешь делай, а приведи этого в чувство! А мы с Артюховым…

Он кивнул Артюхову и подвел его к дверям квартиры.

– Квартплату тебе отдали?

– Не-а, – сказал Артюхов. – Просили подождать. Говорят, на мели сейчас.

– Ага, значит, как гулянки устраивать – деньги есть, а за квартиру платить – на это денег нет! – сердито сказал Гуров, нажимая на кнопку дверного звонка. – Сейчас разберемся!

Дверь на этот раз открыл сам Владик, программист и глава молодого семейства. Он был весел и растрепан – должно быть, оттягивался вовсю, – но, вновь увидев перед собой Артюхова в компании незнакомых людей и неподвижное тело милиционера на полу, растерялся и даже слегка побледнел. Его друзья, с гомоном высыпавшие в прихожую, тоже притихли.

– Значит, за квартиру платить не желаем? – сердито спросил Гуров, глядя Владику в глаза.

– Де… денег нет, – промямлил молодой человек. – А вы кто?

– А я из милиции, – сказал Гуров. – Наши люди у тебя уже были. И предупреждали, между прочим, об Артюхове. И советовали, как лучше поступить, когда он появится. Но ты предпочел выбрать самый худший путь.

– А что? Что я выбрал? – заволновался Владик. Хмель с него как рукой сняло. – У меня годовщина свадьбы. Мы просто веселимся…

– В разгар веселья ты вышел на лестничную площадку и позвонил кому-то. Меня интересует – кому. И, разумеется, номер телефона тоже.

На Владика было жалко смотреть, в одну минуту из весельчака и отвязного парня он превратился в раздавленное несчастное существо.

– Я… я не знаю… То есть да, я звонил. Но они сказали, что они его родственники, и… и…

– Врешь ты, парень, а я не люблю, когда врут, – недовольным тоном перебил его Гуров. – Даю тебе минуту. Или ты все нам рассказываешь и возвращаешься к прерванному банкету, или мы увозим тебя отсюда в наручниках…

Про наручники Гуров сказал для пущей убедительности, вспомнив недавние угрозы Лаврикова. Но ему нужен был немедленный результат, вытягивать из программиста информацию по капле было некогда. Да и не было у Гурова никакого желания возиться сейчас с задержанием Владика. По большому счету, он вообще не был ему нужен – разве что при будущем опознании тех людей, что угрожали ему и его семье.

Однако суровое предупреждение сыграло свою роль. Услышав про наручники, миловидная жена Владика ахнула и тоже побледнела. Гости пришли в замешательство. Юбиляр зашатался, схватился за голову и прошептал:

– Какой ужас! Я в западне! Они убьют нас! Вы должны защитить нас! Мы погибли!

– Уверяю тебя – совсем скоро им будет не до вас, – строго сказал Гуров. – Все их заботы будут о том, чтобы спасти свою шкуру. А тебя должны беспокоить совсем другие проблемы. Ведь тебе самым серьезным образом светит статья. Реально ты сейчас покрываешь бандитов.

– Владик! Расскажи им все!

И Владик рассказал. Как раз к тому моменту, когда пришел в себя капитан Лавриков. Владик показал на него дрожащим пальцем и сообщил:

– Я им сказал, что Артюхов у нас, а они мне сказали, что сейчас приедет милицейский капитан и арестует его и чтобы я ни во что не вмешивался. А как я могу вмешаться?

– Ладно, передашь в наше распоряжение свой мобильный! – решил Гуров и обернулся к Лаврикову, который мрачным взглядом озирал собравшееся вокруг него общество.

– Челюсть-то как? – спросил Гуров. – Излагать можешь?

– Чего излагать? – пробормотал Лавриков. – Нечего мне излагать.

Речь его и в самом деле была не слишком внятная, но при желании разобрать можно было каждое слово. Гурова это обрадовало.

– Найдется чего! – жизнерадостно сказал он. – Мы тебе наводящие вопросы подкинем. Совсем простые – даже такой дурак, как ты, ответит.

Помещение размерами и интерьером напоминало подземный гараж. Однако огромное, ограниченное глухими бетонными стенами пространство выглядело почти пустым. Все здесь было погружено в полумрак. Тусклый свет лился лишь сквозь въездные ворота, которые еще не были оборудованы, потому что строительство дома над гаражом было заморожено на неопределенный срок. Место было тихое, находилось на отшибе, и посторонние сюда не забредали. Особенно в такую погоду.

Сейчас в гараже находились две машины и десятка полтора человек, из которых шестеро были мертвецами, и их тела были свалены на полу приземистого фургончика с эмблемой московских электросетей. Трое других пассажиров фургона выглядели вполне живыми и здоровыми, но сильно расстроенными. Особенно явственно это чувство проявилось, когда в бетонный подвал въехал серебряного цвета «Сузуки», и из него в сопровождении пяти здоровяков вышел приземистый, неловкий с виду человек в дурацкой шляпе и кургузом плаще, которые делали его похожим на мокрый гриб-боровик. Все его здесь так и называли Грибом, но в этом простом и незамысловатом слове при этом звучали совершенно несвойственные для него значительность и уважение.

Гриб неторопливо выбрался из машины, остановился и окинул пытливым взглядом невеселые лица троицы, которая дожидалась его в недостроенном гараже. Некоторое время все молчали, разглядывая друг друга.

– Интересное получается кино, – сказал наконец Гриб, которому надоело молчание. – Вы кидаете мне на мобилу, чтобы я подъехал в эту сраную дыру. Я бросаю ужин в хорошем ресторане и на голодный желудок качу сюда, чтобы посмотреть на ваши убогие лица. Что это? Это такой розыгрыш? Вы решили повеселиться, ребята? Ну, что ты смотришь на меня, Вексель, как Ленин на буржуазию? Я жду ответа!

Первый из троицы оглянулся почему-то на фургон и упавшим голосом сообщил:

– Ты прости, Гриб, но мы облажались. У них там все было подготовлено. Они как будто ждали нас, понимаешь?

– Так-так‑так! – изображая жгучий интерес, быстро проговорил Гриб. – Надо же! А я уж подумал, что вам языки поотрывали. Слава богу, разговаривать у вас еще получается. И то дело. Я только не пойму, что это означает – облажались? Это означает что-то хорошее, я надеюсь?

Вексель, совсем сбитый с толку, резко побледнел и уставился на своего хозяина совершенно бессмысленным взглядом.

– Ну что ты опять замолчал! – с досадой воскликнул Гриб. – Мы же тут не в викторину играем. Отвечай на вопросы четко и ясно, как под пыткой! Ты же знаешь, что ее все равно не миновать, если ты попытаешься что-то от меня утаить. Поэтому смелее! И не кради у меня время.