Луиз Пенни - Каменный убийца

– Коллин? – прокричал Гамаш, хотя и знал, что в своих капюшонах они слышат лишь стук дождевых капель. – Коллин!

Он ухватился за плечо, показавшееся ему девичьим. В молодом человеке. повернувшемся к нему, Гамаш узнал швейцара. Тот казался испуганным и неуверенным. Вода стекала по лицу Гамаша, попадала в глаза, капала с подбородка. Он одобрительно улыбнулся молодому человеку.

– Все будет в порядке! – прокричал он. – Не отставай от них! – Гамаш показал на два крупных оранжевых плаща с толстой лентой, приклеенной к спине в виде буквы Х. – Если устанешь, скажи им. Ничего с тобой не случится – все будет хорошо, d’accord?

Молодой человек кивнул:

– Вы идете с нами, сэр?

– Не могу. Я нужен в другом месте.

– Понятно.

Но на его лице проступило разочарование. Гамаш увидел, что паренька гложет страх, и почувствовал себя ужасно. Но он был нужен в другом месте, хотя сначала должен был найти садовницу.

– Коллин в вашей группе?

Молодой человек отрицательно покачал головой и побежал догонять свою группу.

– Sacré, [94]– прошептал Гамаш, стоя в одиночестве на мокрой лужайке; сам он был без плаща и промок до нитки. – Идиот.

Следующие несколько минут он бегал по лесу и спрашивал у найденных им людей, нет ли в их группе Коллин. Он знал стандартные приемы, не раз сам координировал поиски, принимая все меры, чтобы не было потерявшихся. Беспокоило его и кое-что еще в связи с исчезновением Элиота. И сам Элиот вызывал у него беспокойство, поскольку вся его одежда осталась в скромном шкафу в маленькой комнатке.

– Коллин?

Он ухватился еще за одно оранжевое плечо и увидел еще один маленький прыжок: киношный ночной кошмар несчастного подростка в один миг воплощался в жизнь. Он понимал, что когда они поворачивались, то ожидали увидеть Фредди Крюгера, или Ганнибала Лектера, или ведьму из Блэр. [95]На него уставились огромные испуганные глаза.

– Коллин?

Она с облегчением кивнула.

– Идем со мной.

Он прокричал руководителю группы, что забирает садовницу, и, в то время как остальные пошли дальше в лес, Гамаш и Коллин вышли на лужайку и поспешили под крышу дома.

Войдя в дверь и раздобыв полотенца, чтобы вытереться, Гамаш заговорил:

– Мне необходимо знать кое-что, и ты должна честно мне ответить.

Судя по виду Коллин, лгать она сейчас была не в состоянии.

– В кого ты влюбилась?

– В Элиота.

– А к кому, по-твоему, он питал чувство?

– К ней. К убитой женщине.

– К Джулии Мартин? Почему ты так думаешь?

– Потому что он постоянно крутился вокруг нее, задавал вопросы.

Она взяла мягкое полотенце и принялась энергично тереть лицо.

– Какие вопросы, Коллин? Что он хотел знать?

– Да глупости всякие. Например, чем занимался ее муж, где они жили, что она предпочитала – яхтенный спорт или туризм. Бывала ли она в Стенли-парке и яхтенном клубе. Он там работал когда-то.

– Как по-твоему, он знал ее еще в Ванкувере?

– Я слышала, они смеялись как-то раз – говорили, что он мог подавать ей там мартини, как теперь подает в Квебеке.

Коллин явно не видела в этом ничего смешного.

– Ты говорила о муравьях, – сказал Гамаш мягче. – Будто у тебя от них кошмары. Где были эти муравьи?

– Повсюду.

Она вздрогнула при этом воспоминании – муравьи будто снова ползли по всему ее телу.

– Нет, я имею в виду в реальной жизни, не в твоем сне. Где ты видела муравьев? – Гамаш старался скрыть возбуждение и заставлял себя говорить тихим, спокойным голосом.

– Они были на статуе. Я пыталась пересадить больные цветы, подняла глаза – и увидела, что статуя вся усеяна муравьями.

– А теперь подумай-ка хорошенько. – Он улыбнулся и сделал паузу, хотя и знал, что время у него в дефиците, минуты проносятся безвозвратно. – Где они были на самом деле – на всей ли статуе?

Коллин задумалась.

Прошел, наверное, целый час.

– Нет, они были снизу, на ногах и на белом кубе. Точно на уровне моей головы.

И он представил себе садовницу, пытающуюся спасти умирающие растения, которая вдруг видит целую армию бегающих туда-сюда, взбесившихся муравьев.

– А еще что-нибудь ты видела?

– Что?

– Ты подумай, Коллин, просто подумай.

Ему хотелось подсказать ей, навести на мысль, но он знал, что не должен этого делать. И он просто ждал.

– Осы, – сказала наконец Коллин, и Гамаш выдохнул, только теперь поняв, что задерживал дыхание. – Это было странно, потому что гнезда их я не видела. Одни только осы. Вот Бин говорит, что это было пчелиное жало, но я уверена, что видела осу.

– Вообще-то, это была пчела. Медоносная домашняя пчела.

– Но это смешно. Что там делать медоносной пчеле? Их ульи в другой стороне. И потом, все цветы там вокруг были больные. Пчелы на такие не садятся.

– И последний вопрос. По словам агента Лакост, ты все время повторяла, что ни в чем не виновата. – Он тут же поднял руку, чтобы успокоить ее. – Мы знаем, что ты ни в чем не виновата. Но мне нужно знать, почему ты это сказала.

– Элиот и миссис Мартин говорили по другую сторону статуи. Смеялись и типа флиртовали. Я так разозлилась. Для меня было ужас что такое видеть их каждый день. Я там работала, а они меня явно не видели. Или не замечали. Ну так вот, я выпрямилась и положила руку на статую. И она сдвинулась.

Она опустила глаза в ожидании неизбежного смеха. Он ей ни за что не поверит. Никто ей не поверит. Над тем, что она сказала, можно только смеяться, поэтому она и помалкивала об этом прежде. Как могла сдвинуться эта статуя? И тем не менее она сдвинулась. Даже теперь Коллин чувствовала, как та поехала. Она ждала, что старший инспектор рассмеется, скажет, что все это глупости. Она подняла глаза и увидела, что он кивает.

– Спасибо, – тихо сказал он, хотя девушке показалось, что он говорит не с ней. – Догонять твою поисковую группу уже слишком поздно. Давай-ка лучше помоги мне.

Она с облегчением улыбнулась.

Гамаш попросил Коллин позвонить в исправительный центр в Нанаймо в Британской Колумбии.

– Скажи им, что старшему инспектору Гамашу необходимо срочно поговорить с Дэвидом Мартином.

А мадам Дюбуа тем временем набрала для него несколько других номеров по другому телефону.

Гамаш поговорил с Музеем Родена в Париже, Королевской академией в Лондоне и администрацией кладбища Кот-де-Неж в Монреале. Как только он закончил, Коллин протянула ему трубку:

– Мистер Мартин на линии.

– Дэвид Мартин? – спросил Гамаш.

– Да. Со мной говорит старший инспектор Гамаш?

– Oui, c’est moi-même. [96]

Он продолжил разговор на беглом французском. На таком же беглом французском отвечал ему Мартин. Гамаш за одну-две минуты расспросил Мартина о начале его взрослой жизни и карьеры, его первых банкротствах, его инвесторах.

– Мне нужны имена ваших первых инвесторов.