Евгений Сухов - Воровской дозор

– Мне даже трудно представить.

– Пропали еще и антикварные ювелирные изделия…

– Что именно?

– Трудно сказать с ходу, но я вам составлю полный перечень всего пропавшего.

– Это сильно облегчило бы нашу работу, – согласился Хабаков.

– Могу назвать наиболее значимые вещи. Это бриллиантовое колье работы Антония Ратека, парные серебряные браслеты Карла Фаберже, изумрудный кулон Андриенно Филиппа, сапфировая диадема Михаила Перхина. – Феоктистов махнул рукой и в сердцах добавил: – Любая пропавшая вещь по-своему уникальна!

– Когда вы сумеете составить полный список?

– Списки у меня есть, просто нужно будет кое-что уточнить. Добавить обновленные фотографии. Знаете, я сейчас скверно себя чувствую, и не только морально, но и физически… У меня очень болит голова.

– Советую вам обратиться к врачу.

– Я так и сделаю… А когда восстановлюсь, через день-другой, тогда и представлю вам полный перечень.

В дверь позвонили.

– Вы кого-нибудь ждете? – поинтересовался майор.

– Кто сейчас может появиться в моем доме? – отмахнулся Феоктистов. – Разве только те, кто хочет посмотреть на разграбление и позлорадствовать над моим горем? Ведь я даже жене еще не сообщил о случившемся!

– Позвольте, я сам открою.

– Ради бога!

Хабаков подошел к двери и, сбросив цепочку, глянул в щель. На пороге стоял эксперт-криминалист майор Липеровский, из-за плеча которого выглядывал его помощник, техник-криминалист Лосев Геннадий. Эту несуразную и неразлучную пару, как на службе, так и в быту, майор Хабаков знал по прошлым делам. Обычно их привлекали именно к делам, требующим особой дотошности, усидчивости, и, надо признать, что они всецело оправдывали ожидания начальства. Если руководство направило их на это ограбление, значит, ставило его в приоритетные и придавало ему особый статус.

– Так ты пропустишь, – усмехнулся Липеровский, – или так и будешь держать за дверью?

– Проходи, – широко распахнул дверь Арсений. Время играло против него, он был один из первых, кому было сообщено об ограблении. Пройдет каких-нибудь полчаса, и в четырехкомнатной квартире будет не протолкнуться от нахлынувшего начальства. Дело обещало быть резонансным.

Оба эксперта выглядели, как отражения в кривом зеркале. Липеровский был долговязым, сухим, как прошлогодний лист, немного сутулым. Его же напарник, напротив, – низкорослый, с большим животом, напоминал бочонок пива. Руки полные, ноги короткие, шагал с отдышкой и не спеша, словно только что выбрался из-за стола и опасался расплескать содержимое. Полные красные щеки смотрелись наливными яблоками, а кожа на подбородке, собравшись в три добродушные складки, неряшливо спадала на воротник. Внешне он напоминал добродушного шарпея и располагал к себе всякого собеседника с первой же минуты.

– И что тут? – на правах старшего спросил Липеровский, по-деловому осматривая стены квартиры.

– Ограбление… Вытащили дорогие картины, ценные вещи… Попробуй чего-нибудь отыскать, – отозвался Хабаков. – Я тут осмотрел немного, действовали чисто, явно профессионалы.

– На то мы и эксперты, чтобы отыскать следы, – негромко объявил майор, положив сумку на стол. Внутри нее что-то подозрительно звякнуло. Не зная о том, что в сумке пузырьки с жидкостью и прочей атрибутикой непростого экспертного ремесла, можно было предположить, что в ней находится бутылка недопитого вина со стаканом. Заметив улыбку, тронувшую тонкие губы Арсения, эксперт-криминалист расценил ее по-своему: – Все свое ношу с собой.

Лосев, обвешанный тремя фотоаппаратами, аккуратно переступал через предметы, разбросанные на полу. Взяв широкофокусный фотоаппарат, болтавшийся на упругом животе, сделал по нескольку снимков коридора и комнат.

– Ничего не трогали, все так и было? – обратился он к Феоктистову, продолжавшему уныло посматривать на разоренные стены.

– Да, так и было.

Майор Липеровский уже всецело освоился в чужой квартире и заботливо собирал с пола брошенные окурки, складывая их в пластиковые пакетики.

– Осторожнее, не наступи сюда, – показал Липеровский на след от обуви, отчетливо отпечатавшийся на плотном ворсе ковра.

– Как нарисованный, – согласился довольный Лосев, подбирая нужную позицию для очередного снимка. – Красивый… Так и хочется сфотографировать и на стену повесить. – Слегка присев, выбрал правильный угол, и фотовспышка, ударившая по глазам, запечатлела отпечаток. – Накануне дождь прошел, так что нам это только на руку. В комнате я еще заметил пару следов, но уже от другой обуви.

– Сколько, вы говорите, человек было? – повернулся Липеровский к Феоктистову.

– Думаю, что четверо.

– По следам так оно и есть.

– Лиц-то я их не рассмотрел, видел только ноги. Одеты были в какие-то спортивные костюмы.

– Во-во, – охотно поддакнул Лосев, – вижу, протектора слишком уж красивые, такие могут быть только у спортивной обуви. Вон еще один отпечаток… – показал он в сторону распахнутого шкафа, где отчетливо обозначились два следа сорок четвертого размера. – Одно можно сказать твердо, это была явно не девочка. Во всяком случае, женщины с таким размером ноги встречаются не часто.

– А вот это уже не кроссовки, – указал Липеровский на след в конце коридора. – Отпечаток тоже свежий. Смотри, какой каблук аккуратный. Обувь дорогая, человек явно не бедный, вот только по одному следу установить, что это за обувь, невозможно.

Прошли на кухню, больше напоминающую столовую, где в самом центре стоял огромный стол из мореного дуба, тоже, видно, пришедший в эту квартиру из каких-то глубинных веков. Арсений поймал себя на мысли, что совершенно не удивился бы, если вдруг хозяин квартиры стал бы рассказывать историю о том, что за этим столом потчевал самодержец Иван Грозный.

На столе, гладко выструганном, имелись небольшие отметинки от тяжелых угловатых приборов. Кто знает, может, от кубков и братин. В центре стояла медная пепельница в виде лебедя, сложившего крылья, а в ней покоились четыре примятых окурка.

– Потап Викторович, – обратился майор к хозяину, – а вы курите?

– Нет, – ответил Феоктистов. – И уже давно… Мать когда-то выдрала меня за такое баловство, с тех самых пор и не курю.

– Может, гости ваши курят или жена?

– Жена не курит, это я вам точно могу сказать. Да и другим я тоже не разрешаю. Это может сказаться на внешнем облике картины, в комнате должен быть свой микроклимат, и я стараюсь его поддерживать.

– Понятно…

Что же такое получается: пришли грабители, выкурили полпачки сигарет, а окурки аккуратно сложили в пепельницу, чтобы не сорить? Интеллигентный, однако, народец!

– Что ты об этом скажешь? – спросил Хабаков у Липеровского.