Валерий Введенский - Сломанная тень

– Против каких правил, Карл Федорович? Мы с вами устанавливаем правила! Вопросы?

– Никак нет!

– Кругом!

Моська с достоинством принял награду – большую сахарную косточку со щедро оставленной мякотью. Грызть сразу не стал, оттащил к себе в миску и вернулся в столовую. Сев подле Тоннера, склонил голову набок, выставив вперед ухо: вдруг еще похвалят?

Катерина, подав подкопченные сосиски с тушеной капустой, возмущалась Аксиньей:

– Заранее все обдумала! Потому и плясать потащила. Я-то, дура, еще удивилась: с чего мне такая честь?

– Все-таки не понимаю! За что? Почему? Расплачивался всегда вовремя. – Тоннер был очень удручен воровством бывшей кухарки. – Никогда не мелочился! В счета не заглядывал…

– От нищеты! Ребятишек пятеро, а муж пьяница! – попытался оправдать несчастную женщину Данила.

– Ах, от нищеты?! – возмутилась Катерина. – А почему тогда я не ворую?

– У тебя муж хороший!

– Не оттого они воруют, что нищие, а оттого нищие, что воруют! Господь наказывает!

Тоннер вздохнул. Слова Катеринины – да Богу в уши! Богаче всех на Руси не купцы, не помещики, а господа чиновники! И вовсе не умом, не трудами праведными их богатства нажиты, а исключительно воровством казенных средств.

Моська тоже горестно вздохнул. Илья Андреевич наклонился, ласково потрепал пса. Тот радостно заурчал и стукнул пару раз об пол хвостом-бубликом.

– Ну, а ты как съездил? – Илья Андреевич повернулся к Даниле.

– Марта Андреевна, как вы просили, очередь к Марфуше выстояла, а как зашла, сразу по-французски к ней обратилась. «Мол, купец Кубышкин вам в наследство тыщу рублей оставил. Надобно через час в их дом явиться и получить».

– А Марфуша что?

– Сразу объявила, что больше не принимает, и через полчаса укатила на извозчике.

– К Кубышкину?

– К нему самому! Я у его лавки с одиннадцати утра дожидался. Приехала в траурном платье, на голове шляпка с этой…

– Вуалью…

– Вот-вот! Я следом за Марфушей в лавку вошел. Глядь, она уже на полу корчится! Как Кубышкина живого-невредимого увидела, тут же и грохнулась. Я задерживаться не стал, сразу домой побежал.

– Молодец!

Тоннер задумался, а Моська беспокойно завертел головой. Его тоже назвали «молодцом», а после того косточку кинули! Неужели Данилу сосиской угостят? Запах невиданного кушанья с самого утра волновал пса, каждые десять минут он забегал в дом, нюхал. Так и наткнулся на Аксинью! Но доктор сосиску съел сам. Видно, на вкус она хуже, чем пахнет, – даже не облизнулся!

Потом Илья Андреевич пил кофий, курил трубку. Моська, закрыв глаза, дремал у кресла.

Как только доктор встал с кресла, Моська встрепенулся.

– Данила! – кликнул Илья Андреевич слугу. – Лови пролетку!

– Ужин во скольки готовить? – поинтересовалась Катерина.

– К полуночи! Я вечером на маскараде буду, – сообщил доктор.

Данила вернулся минут через десять:

– Насилу поймал! Куда ехать, спрашивает.

– Сам скажу! – Тоннер наморщил лоб и задумчиво посмотрел на слугу. – Поехали-ка со мной!

Моська решил, что речь о нем, и направился к двери.

Данила пса из пролетки шуганул, но Моська не расстроился. Погода была великолепная, а пробежаться после сытного обеда всегда полезно.

– Маэстро не принимает! – вход загораживал угрюмый детина. – Оставьте вашу визитку!

Илья Андреевич достал прямоугольную карточку и с видимым сожалением подал. Совсем недавно напечатал сотню, а осталось не больше дюжины. Страж повертел визитку в руке:

– Напишите адрес, маэстро ответит вам письмом!

– У меня дело срочное! Я должен немедленно…

– Прошу прощения! Невозможно-с! – детина был столь же непреклонен, сколь и внушителен.

Моська дорогою отстал – подбежал к уютному домику на Кирочной к концу недолгого препирательства. Раздосадованный доктор пытался что-то объяснить неприятному человеку, намеревавшемуся захлопнуть перед ним дверь. Помочь хозяину – дело собачьей чести! На ходу гавкнув (чтобы неприятный человек его заметил), Моська пулей пролетел вовнутрь.

– Вон! Убирайся! – детина, позабыв о непрошеных гостях, побежал за ворвавшейся в дом собакой.

Пусть для Тоннера с Данилой был открыт!

Внизу размещались прихожая с кухней (туда как раз и шмыгнул Моська), хозяин дома обитал на втором этаже, куда, не мешкая, по дубовой лестнице поднялись визитеры. Миновав пустую гостиную, они очутились в кабинете. Стул, стол, софа, двустворчатый, до потолка, шкаф… И никого, только белый пуделек зевал спросонья на диване.

– Хозяина нет! Чем могу служить? – раздался высокий металлический голос.

Данила оглянулся по сторонам. Кто говорит? Неужели?..

– Бросьте ваши фокусы, маэстро! – буркнул Тоннер.

– Маэстро нет дома! Приходите завтра! – посоветовал пудель.

– Господи прости! – испуганный Данила поискал глазами иконы. Говорящих собак он еще не встречал.

– Всего хороше… – пудель не закончил фразу. В кабинет забежал Моська и, увидев соплеменника, гавкнул. Пудель от испуга позабыл человеческую речь и ответил по-собачьи: – Тяв! Тяв!

Моська медленно приближался к дивану. Вздыбленная шерсть и оскаленные клыки не сулили пудельку ничего хорошего.

– Я тебе покажу! – доносился с лестницы голос детины.

Пудель спрыгнул с дивана и, поджав хвост, сиганул к шкафу.

– Так я и думал! – сказал Тоннер Даниле. – Не пускай сюда лакея!

Илья Андреевич решительно подошел к шкафу и распахнул дверцу:

– Вылезайте! – приказал он прятавшемуся там мужчине.

– Не понимать! Я не понимать!

– Кончайте балаган! Думаете, я чревовещателей не видел?

– Вы… Вы из полиции? – спросил маэстро Леондуполос, опасливо опуская ногу на пол.

– Почти!

– Вот я тебе задам! – прихрамывающий детина (Моська успел цапнуть его за икру) наконец добрался до кабинета хозяина. Данила перегородил ему проход.

– Отошлите слугу! – приказал Илья Андреевич Леондуполосу.

– Семен! Ступай! – приказал тот, затворяя шкаф. – С кем имею честь?

– Тоннер, Илья Андреевич!

– Чем могу?..

– Мне надо с вами поговорить! Лучше сядьте – известие у меня неприятное.

– Полиция сама по себе неприятное известие! – проворчал маэстро, усаживаясь на софу со спасенным пудельком на руках. – Не бойся, Карлуша, не бойся!

– Два часа назад скончалась ваша матушка!

– Какая матушка? – настороженно спросил Леондуполос. – Нет у меня никакой матушки! И не было никогда!

– Графиня Бобикова, Надежда Сафоновна.

Тоннер шел ва-банк. Никаких доказательств, кроме сходства маэстро с Коленькой, он не имел.

Леондуполос побелел, вскочил, выронив пуделька, затем рухнул обратно на софу.

– Как? Она утром была здесь…

– Обратной дорогой у Надежды Сафоновны прихватило сердце…