Валерий Введенский - Сломанная тень

– Царствие небесное! – Леондуполос-Бобиков истово перекрестился.

– Мои соболезнования.

– Как вам не совестно?! – граф снова вскочил. – Подслушали небось исповедь? Не отпирайтесь! Знаю я вас, ищеек! И матушка, царствие ей небесное, тоже хороша! Зачем только я написал ей!

– Вы ей писали? – удивился Тоннер.

– Ну да! По приезде. Хотел встретиться. Надеялся убедить продать имение и отдать мне деньги. Сами видите, чем приходится заниматься.

– Да уж! Вы сядьте, граф, сядьте! – Тоннер опасался, что разоблаченный Бобиков выкинет какой-либо фортель – сиганет в окно, например.

– Вы арестуете меня? – спросил граф.

– Не исключаю… – уклончиво ответил доктор.

– Ах, вот как! – усмехнулся Бобиков, по-своему истолковав многозначительность Ильи Андреевича. – Значит, договоримся! Сколько?

Граф в два прыжка очутился у письменного стола, Данила и глазом не успел моргнуть.

– Денег, правда, нет! Но есть камушки! В этом ящичке! – Бобиков дернул за ручку. – Черт, на замок закрыт! Сейчас, сейчас! Ключик у меня на шее.

– Мне деньги не нужны! – чуть не закричал Тоннер.

– Чего же вы хотите? – спросил Бобиков, снимая с шеи цепочку с ключиком.

– Откровенности!

Граф с уважением посмотрел на Тоннера:

– Ну что ж! Информация – тоже капитал! Кому, как не мне, это знать! Романистам продадите? Или сами пописываете?

– Сядьте, – попросил Тоннер и строго сказал Даниле: – Приглядывай за господином графом.

Бобиков-Леондуполос смерил Данилу взглядом. Эх, зря Семена отослал! Повертев в руках ключик, маэстро повесил его на шею и не спеша возвратился на софу.

– Вас, наверное, побег интересует? – спросил он Тоннера и сам же ответил: – Увы, все весьма банально. Кучер с фельдъегерем получили по тысяче…

– От кого?

Бобиков наморщил лоб:

– Простите! Не могу! Впрочем… Ей уже все равно! Княгиня Трубникова. Моя единственная любовь! Собирались пожениться, но матушку смущала… Черт! Как это по-русски? Rйputation…

– Репутация!

– Ну да! Подзабыл родной язык за границей. Трубникова была вдова, за ней тянулся шлейф интрижек. Мать заставила меня жениться на этой кукле…

– Как вам удалось сбежать за границу?

– Проще простого! Причем с большими удобствами! В дормезе Трубниковой. Крепостной ее сиятельства Михей Ивашкин к вашим услугам!

– Трубникова, Трубникова… – припоминал Тоннер. – За границей, кажется, и умерла… Лет семь назад?

– Восемь, – уточнил Леондуполос.

– Какая-то темная история… То ли секретарь, то ли слуга чем-то ее ударил…

Илья Андреевич в ужасе уставился на Бобикова. Тот ответил спокойно, буднично:

– Да! В ярости я не владею собой! Сама виновата! Альфонсом назвала! Слово за слово, на столе лежало пресс-папье…

Тоннер сжал кулаки.

– Это случилось на греческих островах. Украденных у нее денег мне хватило на покупку паспорта. Так я стал Леондуполосом. В трюме рыбацкой шхуны добрался до Марселя. Там я голодал, жил вместе с… Kloshar! Как это по-русски?

– Нищие.

– Хотел уже писать матушке, но даже на бумагу не было денег. Спасибо бродячим циркачам. Подобрали…

Бобиков замолчал.

– Что было потом?

– Я всегда умел говорить разными голосами!

– Если будете замолкать через каждое слово, продолжим разговор в участке, – предупредил Тоннер.

– Да! – с вызовом произнес Бобиков. – Да, да, да! У меня был номер с куклами. Что? Лучше было с голоду помереть?

– А чревовещанию у кого научились?

– У Агнессы. У нее был номер с собачками. Песики садились в круг и «беседовали». Разумеется, говорила за них Агнесса… Дура дурой, зато ученица Эльвороти [71]. Охмурить Агнессу было парой пустяков, и я стал учиться… – Леондуполос набрал побольше воздуха в легкие и продолжил рассказ, не разжимая губ. – Чревовещание сродни оперному пению. Я глубоко вдыхаю, опускаю диафрагму и тоненькой-тоненькой струйкой пропускаю воздух чрез голосовые связки. Вот так! Человеческое ухо – инструмент несовершенный, его легко обмануть! Вам кажется, что голос раздается из-под земли, правда?

Изумленный Данила кивнул.

– А на самом деле вы слышите его сквозь мои ребра. На учебу ушло пять лет. Особенно трудны звонкие согласные: бэ, мэ. Но и с этим я справился! Теперь можно было дурить голову престарелым богачам.

Бобиков, несомненно, был великим актером – прямо на глазах перевоплотился в трясущуюся бабульку, Тоннер даже уловил характерный запах старости:

– Я все готова отдать, лишь бы еще раз поговорить с моим драгоценным Жаком! – проблеял маэстро скрипучим голосом и тут же продолжил своим: – Платили нам в разы больше, чем в цирке.

– Нам?

– Это была моя роковая ошибка, – вздохнул Бобиков. – Поначалу у меня плохо получались женские голоса. Пришлось привлечь Агнессу…

– Не боялись, что вас узнают? Русских аристократов за границей много…

– Нет! За годы скитаний я сильно изменился. Кому придет в голову, что перед ним давно замерзший в сибирских лесах Сергей Леонидович Бобиков?

– А разоблачение не страшило? Фокус-то не бог весть какой!

– Я всегда тщательно готовился! Люди ведь считают, что живут незаметно. А незаметно как раз за ними наблюдают! Сотни глаз из всех щелей! Слуги, молочники, гробовщики! Я скупал сведения: кто когда родился, женился, крестился, влюбился, etс… Успех был колоссальным! Я разбогател! Вернее, мы…

Бобиков снова умолк.

– Продолжайте! – потребовал Тоннер.

– Агнесса настаивала на браке… Нет, только представьте! – маэстро снова вскочил, тут же поднявшийся Данила жестом усадил его. – Граф Бобиков женится на портовой шлюхе! Подумаешь, двое детей!

– Канделябром или пресс-папье? – стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался Тоннер.

– Увы! Не успел! Сбежала! С детьми и со всеми деньгами! А тут еще сиамцы…

– Кто-кто?

– Уродцы-близнецы! Одно туловище – две головы! Все с ума посходили в Париже! Никто больше не желал болтать с покойным дедушкой! Подавай всем Чанга с Енгом! И я рискнул приехать сюда. Народ тут неизбалованный, конкурентов в России еще не было. Вот, собственно, и все. Ваше любопытство удовлетворено?

– Не совсем. Еще пара вопросов.

– Валяйте!

– Письмо матери вы отправили с нарочным?

– Издеваетесь? Я же сказал! Деньги украла Агнесса! Я на мели! – Бобиков вывернул пустые карманы штанов. – Из слуг только Семен да приходящая кухарка. Нет, отправил почтой.

– Рискованно! – многозначительно заметил Илья Андреевич.

– Я не дурак, написал завуалированно: «Дорогая матушка! Я жив, но обитаю не в России. Узнать мой адрес ты сможешь у маэстро Леондуполоса, который пробудет в Петербурге целую зиму». Черт побери! Зачем она скончалась? Кому теперь достанется поместье?

– Вашему сыну!

– Какой бред! Он ни разу меня не видел! Я-то надеялся… Я больше не могу жрать в лакейских, целовать скрюченные ручки, фиглярствовать, паясничать, платить деньги вымогателям! А-а-а! – Бобиков внезапно бросился к Даниле, на ходу замахнулся, но тот остудил ярость маэстро коротким ударом в челюсть. Бобиков отлетел на диван, чуть не задавив пуделька.