Алексей Макеев - Изумрудный свидетель

– Не могу сказать. Я тогда кинулся учиться, потом аспирантура. Как-то все это отошло на второй план. Своя тема, перспективы, новый руководитель. А чем там все кончилось?

– Не знаю, вот ищу следы.

– Лев Иванович, а при чем тут уголовный розыск? – спросил профессор и рассмеялся, но как-то не очень весело.

– При фианитах, Игорь Дмитриевич. Большего сказать не могу. Извините великодушно.

– Догадываюсь, – задумчиво проговорил Соколовский. – Тогда многие сразу заговорили о том, что фианит по своим физическим характеристикам очень напоминает алмаз, а уж обработанный даже и превосходит. Особенно по чистоте. Одна беда, с которой мы тогда и бились, – обрабатывать его трудно. Хрупок он, крошится при шлифовке, резке.

Гуров попросил высадить его возле станции метро. Он не сказал Соколовскому, что еще до беседы с ним провел почти два часа у руководства института, где пытался найти документальные следы передачи фианитов в большом количестве из одной лаборатории в другую.

Никого из прежнего штата семнадцатой лаборатории в живых уже не было. Собственно, там и состав-то был маленький, восемь человек, из которых шестеро уже тогда достигли предпенсионного возраста. Захарченко помнил, что работы активно велись в смежных отделах. Соколовский самолично, будучи лаборантом, таскал на спине ящики с фианитами от оптиков в семнадцатую лабораторию. Куда они делись?

Материалов по тематике этой самой семнадцатой лаборатории тоже, кстати, не осталось. В девяностые годы куда-то делась библиотека. С ней пропала и часть отчетов по научно-исследовательской работе. Да леший с ними, с отчетами. Куда делись несколько ящиков необработанных фианитов? Ящики – громко сказано, скорее коробки. Но все равно это около тридцати килограммов искусственных минералов.

Крячко позвонил, когда Гуров собирался войти в двери станции метро. Полковник остановился, тут же принял несколько тычков в спину и услышал нервные возгласы по поводу «чего встал».

– Лев Иванович! – голос друга звучал несколько глуховато и необычно сдержанно. – Орлов пока не знает, но тебе сообщаю. Арслана убили! Помнишь, он все терся вокруг краденого, только его никак зацепить не могли.

– Что произошло? Конкретно?

– Ты все еще в институте?

– Нет, хочу на метро ехать в управление.

По адресу, названному Крячко, Гуров приехал через сорок минут, что для Москвы было очень неплохим результатом. Станислав сразу принялся показывать, как и где лежали тела. Странно, но собака взяла два следа от этого места. Гуров предположил, что тут была разборка. Члены обеих группировок, оставшиеся в живых, ретировались в разных направлениях. Крячко согласился, но с заметной неохотой.

– Место для разборок не нравится? – понял Гуров. – Согласен, обычно на стрелки выезжают не сюда. Это и в самом деле странно.

– Смотри, Лев Иванович! – Крячко подцепил какой-то трубой край рубероида. – Прибит. Там не люк?

– Очень похоже, что гараж тут сломали, а погреб с перекрытием остался. Ну-ка, Стас, давай я тебе помогу. Ты тут не боялся свалиться в какую-нибудь яму? Гляжу, все уже обследовал, да?

– Вот это место для тебя приберег. – Крячко усмехнулся и ухватился за край доски.

То, что они нашли, и в самом деле оказалось замаскированным щитом или крышкой люка. Сверху ровное обрамление из силикатного кирпича, а вниз уходила добротная железная лестница. Крячко снял пиджак и вытащил из кармана маленький светодиодный фонарик. Он отдал пиджак Гурову, а сам зажег фонарик, зажал его в зубах и стал спускаться.

– Тут хорошо, – крикнул Станислав снизу. – Лежанка приличная, стол, четыре стула, запас консервов, электрический чайник.

– Электрический? – переспросил удивленный Гуров.

Крячко не ответил, но спустя несколько секунд Гуров увидел, что в заброшенном погребе загорелся не яркий, но вполне нормальный свет. Затем он погас, и появилась голова Крячко.

Станислав аккуратно закрыл люк, поправил рубероид, отряхнул руки и заявил:

– На бомжатник это не тянет. На схрон похоже, но у нас партизаны в Москве не водятся.

– Откуда там свет?

– Интересный вопрос. Кабель уходит в пол. Я не стал дергать, чтобы ничего не нарушать. – Крячко кивнул на последний целый гараж в этой линии. – Только отсюда. Больше и неоткуда.

Гуров пошел к машине следственной группы, где опера допрашивали сторожей.

Он взял за рукав председателя кооператива, подвел куда надо и спросил:

– Этот гараж кому принадлежит? Он не брошен?

– Нет, действующий. Кондратьева числится хозяйкой, только она умерла несколько лет назад. А теперь сынок ее тут хозяйничает. Редко бывает, но за прилегающей территорией следит и платит исправно. Что членские взносы, что за свет.

– А как вы за свет берете с членов кооператива?

– У каждого стоит опломбированный счетчик.

– Кондратьев платит больше других или меньше?

– Примерно в серединке. Я так говорю, потому что у нас есть такие, кто много жжет света. Станки там у них стоят, сварочное оборудование. Есть и такие, которые совсем мало платят.

– Адрес этого Кондратьева мне принесите! Никому ни звука о том, что я интересовался им! Поняли меня?

– Так точно! – Председатель сурово свел брови. – Все понимаю, сам майором был.

Лешку Кондратьева в подпол спускали вниз головой. От этого все ссадины и кровоподтеки на его теле, особенно на голове, как будто набухли и стали невыносимо пульсировать. Если Санек не подхватит, то эти упыри его просто бросят, а там ступеньки. Но руки друга подхватили избитое тело. Больше Лешка ничего не помнил.

Очнулся он от холода, который приятно обнял его голову и забирался под рубашку. По коже парня побежали мурашки, но он пришел в себя. Их били почти двое суток. Поочередно. По приказу Бурого допытывались про тех людей, которые занимались подделкой бриллиантов. Один такой липовый камешек попал в ту партию, которую Лешка пытался сбыть через Арслана. А тут еще и этого кавказца убили, если верить бандитам.

Сказать парням было нечего. Сами палачи это, видимо, понимали, поэтому работали с неохотой. Но Бурый приказал и уехал. А его распоряжения всегда выполняются.

– Ты как, Леха? – хриплым, почти неузнаваемым голосом спросил Санек.

– Жить буду, если нас перестанут бить.

– Ты слышишь?

– Чего? В голове шумит, как Ниагарский водопад.

– Наверху что-то происходит. Похоже на драку и тихую стрельбу.

– Как это тихую? С глушителями, что ли?

Санек не ответил. Сверху затопали ноги, сразу несколько человек, много. Отлетали в стороны стулья, где-то треснуло и рассыпалось стекло. Потом кто-то громко велел принести инструмент. Хрустнуло дерево под мощным рычагом, отлетел замок, на скорую руку приделанный парнями Бурого. Творило подпола поднялось, и вниз хлынул солнечный свет.