Алексей Макеев - Знамение

– Восемь… Нас всего двое. Я и он. Наш папа пять лет назад уехал в Москву с какой-то заезжей фотомоделью. – Наташа прерывисто вздохнула. – Теперь Максим у меня главный мужчина в доме. В общем, идемте. А если вдруг надумаете приставать, окажетесь на улице. Я не шучу!

– Хорошо, хорошо, – подняв руки вверх, рассмеялся Гуров. – Капитулирую. Ваши условия принимаю целиком и полностью. Ну а в качестве гарантии своего благопристойного поведения могу сообщить, что я не из пристающих. У меня жена, которой я никогда не изменяю.

– Лев Иванович, – выйдя из кабинета и закрыв его на ключ, Наташа с лукавой улыбкой покосилась в сторону Гурова, – не хочу вас обидеть, но, как уверяет та же Оля, больше всего надо опасаться именно тех мужчин, которые говорят, что никогда в жизни не изменяют женам.

Пройдя мимо дежурного, проводившего их удивленным взглядом, Лев и Наташа пошли по уже вечереющей улице. Мимо торопились пешеходы, над тротуаром мигали разноцветные огни вывесок и рекламы, откуда-то доносилась музыка. Они говорили о каких-то малозначащих пустяках, в мыслях не допуская и тени каких-то лирических настроений. Но при этом каждый в душе прятал от себя самого ожидание чего-то такого, о чем не то что говорить вслух – даже подумать казалось недопустимым…

Оказавшись у огромного «аквариума» продуктового супермаркета, Наташа озабоченно вспомнила:

– Ой, мне же надо купить кое-каких продуктов! Минуточку подождите, я сейчас…

Она торопливо скрылась в круговерти вечернего часа пик. Лев, немного постояв, неспешно последовал за ней внутрь магазина. Дождавшись, когда Наташа подойдет к кассе, он молча приблизился сбоку и положил перед кассиршей крупную купюру.

– Я плачу, – коротко уведомил он кассиршу.

– Лев Иванович, что это значит?! С какой стати вы? – недоуменно воззрилась на него Наташа.

– Так кто платит-то? – Кассирша растерянно вертела в руке деньги.

– Я, я плачу, – уверенным тоном подтвердил Гуров. – Наташа, давайте не будем спорить, сбивать девушку с толку, не станем людей задерживать… Девушка, а вы к уже сосчитанному добавьте, пожалуйста, вон то, вон то и вон то…

Гуров указал на упаковки лежавших рядом экзотических деликатесов, которые решил купить для Максима. Когда они вышли из магазина, Наташа строго посмотрела на Гурова.

– Лев Иванович, зачем эта самодеятельность? – суховато спросила она.

– Наташа, очень вас прошу не рассматривать мою выходку как попытку начать ухаживания. – Лев забрал из ее рук ставшую увесистой сумку и шел, чуть заметно улыбаясь. – Должен вам сказать, я никогда в жизни не был халявщиком. Кроме того, я доставил вам определенные неудобства и поэтому, как нормальный человек, испытываю вполне естественное чувство необходимости на это как-то… ну, отреагировать, выразить признательность, в конце концов. Давайте не будем этот пустяк возводить в ранг вселенского события…

Через несколько минут, когда они подходили к старой пятиэтажке, где и проживала Наташа, Гуров еще издалека заметил многочисленный, сплоченный пенсионерский «фейсконтроль», восседающий на лавочках у ее подъезда. Краем глаза он заметил, как напряглось лицо Наташи и даже изменилась ее походка, став чуточку скованной. Похоже, она только сейчас запоздало поняла, что ее появление с незнакомым мужчиной на ночь глядя может стать главной темой здешних сплетен и пересудов.

Когда до «фейсконтроля» осталось несколько шагов, Лев, как бы продолжая давно начатый оживленный разговор, громко сообщил с безмятежной улыбкой:

– А тебе моя разве не писала? Да, дядя Боря с тетей Ниной разводиться надумали! Представляешь?! Ты к ним давно ездила?.. О-о-о! А я всего неделю как от них.

– Добрый вечер!.. – Наташа кивнула сидящим на лавочках, глядя себе куда-то под ноги.

– Добрый вечер! – широко улыбаясь, чуть залихватски Гуров тоже поприветствовал «фейсконтроль». – Да не расстраивайся ты из-за этого! Подумаешь! Нет, ну я к сеструхе всего на день вырваться сумел, а она из-за этих остолопов горемычиться надумала!..

Войдя в подъезд, Наташа тихо рассмеялась.

– Лев Иванович, это вы разыграли спектакль, чтобы спасти мою репутацию? – улыбаясь, спросила она.

– Я никого никогда не подставляю, вольно или невольно, – разом сбросив маску провинциального простака-балагура, негромко пояснил Гуров. – Ну не объяснять же каждой местной грымзе, что мы не любовники… Да и Максима чтобы потом не дразнили какие-нибудь недоумки. Так что приходится на практике осуществлять постулат Шекспира: весь мир – театр, и люди в нем – актеры. Отныне для соседей – я ваш троюродный брат, заехавший навестить свою сестру по пути из Москвы в Кзыл-Орду. Или лучше во Владивосток.

Когда они вошли в квартиру, в прихожую выбежал русоволосый мальчик в майке и шортах. Увидев незнакомого мужчину, он резко остановился, словно налетел на невидимую стену.

– Здравствуйте. – Мальчик стоял в дверях, с удивлением рассматривая Гурова.

– Привет, Максим! – приятельски улыбнулся Лев, снимая обувь. – Меня зовут дядя Лева. Надеюсь, вас с мамой не потесню? Я человек неприхотливый, могу переночевать и здесь, на коврике. Как на это смотришь?

– Нормально!.. – Поняв, что дядя не злыдень и не зануда, Максим моментально переменился.

Уже через несколько минут Лев знал о всех последних событиях в жизни мальчишек этого дома и его окрестностей, о том, какой классный ранец мама купила Максиму к школе и как недавно он чуть не обыграл в шахматы задаваку Гошку, третьеклассника из соседнего подъезда…

– А давайте сыграем с вами?! – доставая из шкафа шахматную доску, предложил Максим.

Расставляя фигуры, Гуров вполуха слушал оживленную болтовню Максима и размышлял о том, как же, наверное, мальчишка изголодался по общению с отцом, со взрослым, сильным человеком, который чему-то научит, который защитит… Как он уже успел заметить, в квартире не было ни одного семейного портрета, где бы присутствовал бывший муж Наташи.

Двигая фигуры, Лев понимал, что, обыграв мальчика, он его расстроит. А этого не хотелось. Но и затеяв откровенные «поддавки», едва ли можно было завоевать уважение Максима. Поэтому приходилось если и подсказывать, то завуалированно, если и поддаваться, то очень тонко…

– Семен Семенович!.. – в духе одного из персонажей «Бриллиантовой руки», с ироничным укором Гуров указывал на заведомо нелепые ходы Максима.

Самолюбиво закусив губу, тот немедленно убирал фигуру на исходные позиции.

– Не знаю, кто как, а я бы в такой ситуации вон того слоника сюда бы перебросил, – как бы сам с собой рассуждая вслух, Лев подсказывал правильный ход.

Неожиданно для себя он оглянулся, словно кто-то тронул его за плечо. Наташа, уже успевшая переодеться в синий с цветами байковый халат, стояла в дверях кухни и, прислонясь щекой к притолоке, задумчиво смотрела на их игру. Домашняя одежда ее разительно преобразила. Теперь она казалась еще более привлекательной и – в чем Гуров инстинктивно не желал признаться себе самому – необычайно женственной. Их взгляды на мгновение встретились… Смущенно улыбнувшись, Наташа торопливо ушла на кухню. Лев медленно повернулся обратно к доске, чувствуя, что сердце вдруг забилось как-то не так, а руки на несколько мгновений стали немного неуклюжими и даже непослушными…