Николай Чергинец - Следствие продолжается

– Он следит за Черепниным. Недавно звонил дежурному, сказал, что находится в районе мельничного комбината.

– Там трудно вести наблюдение. Частный сектор, людей ходит мало. Попроси, пожалуйста, ко мне капитана Сикорского, я направлю его к Осипову.

Майский вышел из кабинета и через несколько минут возвратился вместе с Сикорским. Ветров тщательно проинструктировал капитана и на прощание сказал:

– Передайте Осипову, чтобы был осторожен.

Майор направился в кабинет Савича. Через несколько минут они вышли во двор, и вскоре милицейский газик доставил их к следственному изолятору. Прошли в кабинет, стали ждать, пока приведут Асаевича. Савич, устроившись у стола и доставая из папки бланк протокола допроса, спросил:

– Как думаешь, Игорь Николаевич, почему Асаевич нам ничего не сказал о Бусле?

– Сам об этом думаю.

Асаевича ввел молоденький сержант. Савич кивнул на прикрепленный к полу табурет:

– Садитесь, Асаевич.

– Спасибо, уже сел, причем, чувствую, надолго.

– Тогда присаживайтесь, – предложил следователь. – А сколько вам сидеть – суд решит, но, думаю, гораздо меньше, чем если бы мы не «помешали» вам довести дело до конца. Так что, Степан Михайлович, вы нам в какой-то мере должны быть благодарны.

Асаевич улыбнулся и, присаживаясь, сказал:

– Послушаешь вас, так можно подумать, что уголовный розыск спас меня.

Савич перешел к делу.

– Скажите, Асаевич, почему вы вам ничего по сказали о Бусле?

Асаевич растерялся:

– О Бусле? А что я мог сказать? Он, по-моему, к вам никакого отношения не имеет.

– Скажите, фамилии Логацкий, Костылецкий, Герцович вам знакомы?

– Нет, даже не слышал.

– Как вы думаете, Бусел знаком был с Хоревичем?

– Этого не знаю.

Савич остался записывать показания Асаевича, а Ветров поехал в больницу. Дела у Шатилова были по-прежнему плохи, и майору ничего не оставалось, как ехать к себе.

Тревожные мысли беспокоили его. «Уже который день, – думал он, – стараемся раскрыть преступление, а толку все нет. Если верить Асаевичу, то Бусел не знал Хоревича. И в то же время Хоревич хорошо знал жену Логацкого. Если правда, что она дала ему один из похищенных пистолетов, то знал очень хорошо. Сам же Асаевич знаком и с Хоревичем, и с Буслом. Не слишком ли много случайностей? Хотят сбить нас с толку? Тогда кто? Не выпустить бы из поля зрения кого».

Машина остановилась у здания Управления. Стоявший у входа Сикорский бросился к майору:

– Игорь Николаевич, уже больше часа не отвечает Осипов.

– А где вы с ним расстались?

– На улице Андреевской. Там Черепнин встретился с каким-то мужчиной. Сорок минут разговаривали, а затем разошлись. Я пошел за Черепниным, Осипов – за мужчиной. Я несколько раз связывался с ним. Последний раз он сообщил, что находится на улице Коллективной, и попросил его не вызывать. Когда понадобится, выйдет на связь сам. Я провел Черепнина до дома, там и смена меня нашла. Вместе вызывали Осипова. Не отвечает. Наверное, выключил рацию.

Ветров нахмурился:

– Ничего не скажешь, дисциплина. Напишите рапорт, дайте приметы человека, которого он повел.

Ветров доложил заместителю начальника Управления Матвееву об Осипове. Полковник распорядился направить в район Коллективной группу для розыска лейтенанта. Радист каждые десять минут выходил в эфир… Осипов не отвечал.

Ветров забежал домой. Пока жена готовила ужин, занимался с сыном и дочерью. Как мало у него было времени!

Жена, предоставляя ему возможность хоть немного отдохнуть, не торопилась приглашать к столу. Она включила телевизор. Шел концерт с участием Людмилы Зыкиной. Игорь Николаевич благодарно улыбнулся жене. Он любил песни. Плотно сжав губы, неотрывно смотрел на артистку. Казалось, что, кроме песни, в этот миг для него ничего не существует. Дочь, взобравшись папке на руки, крепко обхватила ручонками шею, лепетала о чем-то своем, важном и радостном. Игорь Николаевич что-то отвечал ей. Но мысли его были далеко. Мучила неясная тревога.

«Что это со мной? – подумал. – Может, не сделал что?»

И вдруг понял: Осипов! Он не выходил из головы. Взглянул на часы – десять.

Быстро поел и вышел из квартиры.

Матвеев был у себя. По его лицу Ветров видел – полковник озабочен и встревожен.

– Анатолий Семенович, а что, если нам поговорить с Черепниным?

– Я уже сам об этом думал. Но под каким предлогом?

– Думаю воспользоваться тем, что он бывает на базаре. Интересуемся, мол, кражей голубей прошлой ночью. Попытаемся выяснить, где он был сегодня и с кем встречался. Заодно убедимся, насколько охотно он назовет нам того человека.

– Так-то оно так, но если случилось что с Осиповым, то поймет, что мы интересуемся им не из-за голубей. А это повлечет ответные меры, которые еще больше осложнят нашу задачу. Но делать нечего. Пропал оперативник, и мы должны использовать любую возможность для его розыска. – Матвеев потер виски. – Чует мое сердце, ей-богу, чует, неладно с Осиновым. А! – полковник махнул рукой, – дайте команду райотделу доставить сюда Черепнина.

Прошел час. Велся усиленный розыск Осипова.

Наконец привезли Черепнина. Не здороваясь и не спуская с полковника и Ветрова глаз, остановился у двери. Матвеев пригласил его присаживаться.

– Что вы хмурый такой?

– А чего здесь веселиться? Если милиция в полночь поднимает с постели, добра не жди. Только за что?

– Скажите, вы голубей держите?

– Я? Голубей? Нет, что вы, товарищ начальник.

– А с какой целью ходили на рынок?

– Я? – Черепнин несколько смутился. – Просто так. Друзей встретить, поболтать. А что, нельзя?

– Нет, почему же, можно. А голубями вы не торгуете?

– Нет.

– Дома у вас нет голубей?

– Нет. Можете проверить.

– Расскажите, чем вы сегодня занимались, где были, с кем встречались на улице Андреевской?

Вопрос застал Черепнина врасплох.

– На улице Андреевской? А, встретил незнакомого. Он спросил, как пройти на улицу Смоленскую. Я объяснил ему, и мы разошлись.

– Черепнин, вы случайно не путаете? Ведь для того, чтобы объяснить, как пройти с улицы Андреевской к рядом расположенной Смоленской, сорок минут не потребуется. А ведь ровно столько вы разговаривали. Сочинять не нужно, Черепнин.

– А что сочинять? Я правду сказал. Не знаю я этого человека. И все. Поговорили и разошлись.

Сколько ни старались Матвеев и Ветров, Черепнин стоял на своем.

Осипов старался держаться поближе к незнакомцу. Дважды, желая услышать, о чем тот говорит со встретившимися людьми, подходил почти вплотную. Конечно, этого делать нельзя. Но Осипов чувствовал, что незнакомец его не видит. Раздражала рация, которая изредка попискивала в кармане, – вызывал Сикорский. Чего он волнуется? Связался с Сикорским, сообщил свое местонахождение и попросил больше не вызывать. «Когда надо, сам выйду на связь», – мысленно оправдывался лейтенант.