Ольга Опалева - Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»

– Все ясно, – Никита сел наконец в свое кресло.

– Я что думаю, – продолжал Белавин. – Наиболее простой вариант – его довели чуть ли не до отключки, а потом вложили пистолет в руку и помогли выстрелить. Синяк-то у него на пальце остался. Хотя не знаю, может, мне просто не хочется с любимой версией расставаться. Это раз. Самоубийство тоже не исключено. Это два. Ну и вряд ли они для укола медика привлекали, так что возможен и побочный эффект. Это три.

– Какой, например, побочный вариант? – поинтересовался Никита?

– Ну, может, совсем худо мужику стало, может быть, что-то с чем-то не состыковалось, больно стало, не выдержал или что-то еще в этом роде.

– Спасибо, Саня. Что дальше думаешь делать?

– А что дальше? Приятно, конечно, будет, если я прав, хотя жизнь осложнится. Повторные допросы, потом надо выяснить, кто наследник. Боря, конечно, бизнесмен, но родственники-то у него должны быть. Сам понимаешь, квартира – куш недурственный. Там же еще и склад антиквариата. Если будет повторный обыск, я тебе сообщу. А, да, вот еще что. Раз со вскрытием закончено, мы дали разрешение на похороны.

– Да, насчет похорон я в курсе.

– Ну, я не мог тебя в известность не поставить!

Закончив разговор, Никита появился в дверях своего кабинета, посмотрел на Русанова и торжественным тоном произнес:

– Твоя взяла. Беру свои слова назад. Звонил Белавин. Светлой памяти Боре Тарчевскому действительно вкачали сыворотку и наверняка допросили по полной программе. Зайди ко мне, Дима.

Уединившись с Русановым в кабинете, Никита сказал:

– Но вот о чем его спрашивали и что он отвечал? Я бы дорого дал, чтобы поприсутствовать при этой занимательной беседе! Ладно, – одернул он себя, – покойники – народ неразговорчивый… Самоубийство следователи пока что тоже не исключают. Что думаешь?

– Убийство или нет – это не наше дело. – Нельзя сказать, что Русанов надулся от гордости, но признание Никитой его правоты было ему явно приятно. – Наш с тобой вопрос: в одиночку Тарчевский занимался изумрудами или это бизнес фирмы?

– Согласен.

На этом похвалы начальства закончились. Никита посмотрел на часы и объявил:

– Так, Русанов. У тебя осталось часа два на то, чтобы как следует потренироваться корчить скорбную мину. Мы отправляемся на похороны Тарчевского.

Хоронили вице-президента фирмы по первому разряду. Медленно ехал лимузин-катафалк, шестеро молодых людей в черных костюмах несли дубовый с медным орнаментом гроб, куча народу, охрана, море венков. Но позавидовать, наблюдая за этой церемонией, можно было только покойнику. Жара стояла страшная, июнь вот уже два года подряд выдавался жуткий, в тени зашкаливало за тридцать.

Орел с Русановым к открытой могиле близко не подходили. Прибыв на кладбище заранее, они устроились метрах в тридцати от нее, на лавочке внутри чьей-то оградки, и делали вид, что кого-то усердно поминают. Они усердно подливали друг другу в пластиковые стаканчики кипяченую воду из водочной бутылки, пили и закусывали беляшами, незаметно наблюдая за церемонией. Время от времени Русанов оглядывался. Он знал, что кроме них на кладбище будут и менты.

Дима профессиональным взглядом выделил потрепанную тетку в допотопной болонье, которая на входе торговала искусственными цветами, и парочку средних лет, копавшуюся за оградкой скромной могилки. Потом внимание его привлек хмурый могильщик, разгребавший кучу прошлогодней слежавшейся листвы.

– Ребята лихо замаскировались.

– Обычно.

– А это, никак, Поливайко. Что он-то тут делает?

– Изображает, что ищет могилу прабабушки.

Ваня Поливайко действительно напялил шляпу, очки и ходил с букетиком цветов по рядам, невдалеке от места, где нашел свое последнее пристанище господин Тарчевский.

Иван Поливайко, самый видный во всех смыслах этого слова мужчина группы, был готов на что угодно, лишь бы сделать свою жизнь более экзотичной. Став членом секретного подразделения налоговой полиции, он частично исполнил свою мечту. К делу всегда относился творчески, находя какие-то немыслимые выходы из создавшихся положений. Если надо было нарыть какую-то информацию, то он всегда находил информацию самую потрясающую и, казалось бы, самую скрытую.

Иван терпеть не мог, когда ему задавали прямые вопросы, на которые нужно было давать не менее прямые ответы. Он считал, что любая информация не только интересна, но и многогранна, ее нужно рассмотреть со всех сторон, поэтому нельзя однозначно отвечать даже на вопрос типа: «Сколько будет два плюс два?» или: «Ты будешь кофе?» Еще больше он не любил, когда его хвалили за какой-то хороший поступок. Ну да, он сделал это, но зачем хвалить-то…

И вот сейчас этот любитель экзотики отрабатывал на свой манер ситуацию на кладбище.

… – Ладно, Дима, хватит озираться, обрати лучше внимание на эту толпу скорбящих. – И Никита начал перечислять знакомых ему бизнесменов, бывших бандитов, а ныне тоже деловых людей, особо отмечая при этом сотрудников «Самоцветов», участвующих в похоронах. – Запоминай, запоминай, напарник, это все твои потенциальные клиенты, – говорил Орел, называя фамилии, должности и косо поглядывая на толпу у могилы. – Вот этот солидный крепыш, очки с золотой оправой – это президент Бурмистров живьем.

Сан Саныч произносил в это время короткую, но весьма прочувствованную речь.

– Надо же, – с неприязнью заметил Никита, – чуть слезу не пускает.

Затем он указал на стильно одетую женщину рядом с президентом фирмы.

– Видишь даму с надменным лицом? Это Вероника – супруга Бурмистрова. Баба с характером. В фирме не работает, но нос сует везде. Вдруг не очень молодой муж помрет, надо быть в курсе всех дел. А тот молодой, что позади Бурмистрова, – это, скорее всего, преемник Тарчевского – Михаил Любомиров. Видимо, способный малый. Взяли с улицы на мелкую должность. Говорят, он был одним из первых, кто сообразил перейти на европейский тип мышления и разослал по конторам недурное резюме. Попал в «Самоцветы». Постепенно дорос до менеджера по продажам, а теперь вот коммерческий директор. Хотя сомневаюсь, что раньше его подпускали к дележам левой прибыли… А вот тот седовласый ухоженный старикашка – это немец Рихтер, партнер по бизнесу. Сам владелец «Рихтер Эйдельштайн». Приехал помянуть своего друга Борю.

– Кажется, он чем-то очень недоволен, – заметил Русанов.

– А чего ему быть довольным? Жара, а тут пасись на кладбище. Я лично тоже не очень доволен.

– Его недовольство совсем другого рода. Что-то его очень беспокоит.

– За психологию у нас отвечает Кочкин. Ты, Дима, все время норовишь оттяпать у кого-нибудь его функции. Так и меня скоро начнешь подсиживать.