Ольга Опалева - Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»

Не целясь, Орел несколько раз подряд выстрелил в набиравшую скорость «шестерку». И промазал! Машина с визгом тормозов умчалась наверх по переулку.

Он не видел, как наперерез «шестерке» бросился Джексон, как пассажиры ее попытались бежать, как их скрутили ребята из «физиков». Он подбежал к Любе и опустился рядом с ней на колени. На Любиной блузке расплывались два кровавых пятна – на третий раз сука-киллер промазал. Пульс был редким, слабым, но бился. Никита осторожно перевернул Любу на спину. Она приоткрыла глаза и прошептала:

– Объект «зет»… Я нашла… Их надо спасти… Там… – Глаза ее опять закрылись, похоже, она снова потеряла сознание.

– Молчи, Люба, – пробормотал он. – Мы уже все знаем, не надо говорить. – Он держал ее руку в своей и молил Бога, чтобы с ней все было хорошо. – Прости, прости меня, Люба.

…Взявшаяся откуда ни возьмись «скорая», Поливайко, севший в санитарную машину, куда погрузили Любу, Джексон, уехавший с «физиками», Дед, взявший его под локоток и уведший к тому месту, где он бросил машину. Все это было, как в дыму.

– А ведь если бы не ты, девочке бы не выжить! – решил подбодрить его Дед. – Она к тебе рванулась, и это ее спасло. Давай-ка сюда ключи от машины. Я поведу.

Орел молча отдал их Деду, молча сел на переднее пассажирское кресло.

– Ее в Склиф направили, – произнес Дед. – Давай-ка и мы туда двинем.

В Москве стояла все та же жара.

– И вот так весь месяц, – не останавливаясь, молол языком Русанов. – Представляете, хоть бы дождь какой. А работать-то ведь все равно надо. И снаружи в том числе. Хотя на самом деле и внутри не легче.

На звук открываемой двери, на шум их голосов из комнаты выглянула женщина – высокая блондинка с карими глазами. На ней был светло-зеленый деловой костюм. Она довольно долго и надменно разглядывала вновь прибывших, затем, не поздоровавшись, сообщила:

– Я ухожу. Цени мое благородство, Русанов. Развод оформлен. Вещи я уже перевезла. Живи в свое удовольствие.

– Располагайтесь, девочки, – Русанов показал Гале и Маше, куда им пройти. – Я сейчас.

– Не задерживайся, дорогой, я не могу прожить без тебя ни минуты, – немного переигрывая, проворковала Галя, и девушки порхнули в комнату хозяина.

– Ну, я думаю, пять минут эта твоя пассия выдержит, дорогой? – томно сказала жена. – Через пять минут за мной заедут, и свободен, как ветер.

– Хорошо, – просто ответил Русанов.

– Это все?

– А что еще?

– Ничего! – резко ответила жена. – Если ты думаешь, что эта провинциалка долго будет тебя терпеть, ты ошибаешься. Девица с характером, сразу видно.

– Зато другая – добрая и мягкая.

– Но ты-то выбрал именно эту.

– Тебе бы в ФСБ работать.

– Нет уж, лучше вы к нам на Колыму, – парировала она цитатой из фильма. – Ладно, Русанов, бог с тобой. Живи как знаешь.

– Я и так живу как знаю.

– Ты ее что, прямо в шахте откопал?

– Точно, именно там.

– Долго придется отмывать.

– Ангел мой, я ведь твой выбор не обсуждаю, не осуждаю.

– Сравнил божий дар с яичницей.

– Между прочим, пять минут уже прошли.

– Выгоняешь, значит? Ну что ж, прощай, как-нибудь позвоню.

– Позвони, – равнодушно ответил Русанов.

Он закрыл за ней дверь и с легкой душой вернулся к своим гостьям.

– Ну вот и все. Баба с возу – кобыле легче, – весело сказал Русанов.

– Ага, и тут же взамен две новые на шею сели, – засмеялась Маша.

– Ничего, разберемся. Пойдемте на кухню.

На кухне он заглянул в холодильник, вздохнул и сказал:

– Холодильник, увы, пуст. Сейчас, девчата, сгоняю в магазин.

В здании архива на Брянской, где хранились чертежи многих старомосковских зданий, Кочкин все с тем же Сергеем Николаевичем оказались после обеда. Тут Кочкина встретили совсем не так, как в БТИ. Директор архива, солидная дама, была сама любезность. Она тут же выделила им в помощь молодую девушку по имени Катя, которая и провела их в хранение. Там на металлических стеллажах, уходящих высоко вверх, стояли плотно прижатые друг к другу папки с надписанными масляной краской инвентарными номерами. Ловко отыскав нужный адрес по картотеке, Катя довольно быстро нашла необходимые чертежи.

– Помогите мне, пожалуйста, – попросила она Кочкина. Вместе они донесли до большого стола в центре хранения несколько больших папок, и Кочкин с Сергеем Николаевичем сели разбираться.

– Если нужна будет моя консультация – зовите. – С этими словами Катя ушла в глубь хранения, оставив их одних.

«Исчезла, как будто растаяла в солнечном свете», – подумал неизвестно с чего романтично настроенный Кочкин. Однако и Сергей Николаевич тоже почему-то посмотрел девушке вслед и даже вздохнул.

Но, проводив Катю взглядами, оба тут же о ней и забыли – жадно набросились на свои папки. Да, похоже, работа предстояла нешуточная.

Мерно тикали настенные часы, стояла пронзительная тишина. Пахло пылью и старыми бумагами. Пыль была везде. Она лежала, летала, вилась вокруг солнечных лучиков золотистыми вихрями.

Откуда-то издалека, словно из другого мира, доносились разговоры женщин о каких-то семейных проблемах, о том, что у кого-то болеют дети.

Слышалось:

– А он сказал…

– А она ответила…

У Кочкина складывалось полное ощущение, что здесь утерян счет времени.

Наконец Сергей Николаевич нашел нужный чертеж. И уже через несколько минут, довольный собой, он ткнул карандашом в экспликацию цокольного этажа и гордо сказал:

– Есть! Видите, подвал. А вот видите, еще не сколько подвальных помещений, общая площадь сто квадратных сажен, будем считать, примерно сто квадратных метров. Немало, правда? А на наших планах этих ста сажен нет, как и не бывало. А они – вот они, полюбуйтесь.

Через полтора часа Русанов в сопровождении двух своих девиц входил в основное здание налоговой полиции, что на улице Маросейка.

Он решил, что вначале оставит их где-нибудь за пределами КОБРЫ, а потом, в нужный момент, эффектно подаст их удивленным коллегам.

Он пошел на разведку. Отдел был в сборе. Все сидели на своих местах, погруженные в работу. Сидел в своем скворечнике и Никита, вернувшийся (о чем Русанов еще не знал) из Склифа. Раны Любы оказались не очень тяжелыми. Стараниями Деда у дверей ее палаты поставили дежурить омоновца: те, кто плохо исполнил свое дело, могли попытаться прийти сюда и закончить, Рудин ведь еще не был арестован. Никита обнаружил присутствие Димы довольно быстро, – разговаривая о чем-то с Платоновым, он повернулся и аж присвистнул удивленно:

– Ну ни фига себе, и двух дней не прошло, а он уже опять здесь! Ну что с тобой делать, раз ты появился прямо к пирожкам, не выгонять же тебя… По лицу вижу, что будешь и кофе. Верно? Короче, садись давай на свое место, угощайся и слушай. У нас дела так развернулись, что в обсуждении все участвуем.