Хеннинг Манкелль - Убийца без лица

Рюдберг пожал плечами:

— Делай как знаешь. Увидимся на совещании.

На совещании все пошло наперекосяк. Валландер решил, что сначала расскажет об утечке информации и о том, какие последствия это может повлечь. Он собирался рассказать коллегам и об анонимном звонке и узнать, что, по их мнению, надо предпринять в этот отпущенный им трехдневный срок. Но едва он заикнулся, что кто-то из присутствующих, похоже, разгласил закрытую информацию и, возможно, даже получил за это деньги, как раздались яростные протесты. Многие полагали, что слухи могли просочиться из больницы. И врач, и медсестры присутствовали, когда Мария пришла в сознание.

Валландер попытался возразить, но каждое его слово встречали в штыки, и, когда наконец началось обсуждение самого следствия, настроение у всех было подавленное. Вчерашнего оптимизма как не бывало. Курт Валландер понял, что начал не с того конца.

Попытки найти машину, в которую чуть не врезался шофер грузовика, пока ни к чему не привели. Он подключил к этой работе еще одного человека.

Продолжался анализ прошлого Ларса Хердина. Предварительная проверка ничего не выявила: нет ни судимостей, ни крупных долгов.

— Его надо проверить под микроскопом, — сказал Курт Валландер. — И узнать все, что только можно. Сейчас я поеду к прокурору. Попрошу ордер на проверку банковских счетов.

Самая главная новость оказалась у Петерса.

— У Юханнеса Лёвгрена были ячейки в двух банках, — сказал он. — В Фёренингсбанке и Хандельсбанке. Я проверил ключи на его связке.

— Очень хорошо, — сказал Курт Валландер, — туда мы сходим попозже.

Решено было продолжить поиски лёвгреновских знакомых и родни.

Рюдбергу поручили заняться дочерью из Канады. Она должна была прибыть в Мальмё из Копенгагена скоростным паромом в три часа дня.

— А где вторая дочь? — спросил Валландер. — Гандболистка?

— Она уже приехала, — сказал Сведберг. — Живет у родственников.

— С ней поговоришь ты, — распорядился Курт Валландер. — Есть еще какие-то зацепки? Не забудьте спросить у дочек, кому достались стенные часы.

Мартинссон занимался просеиванием входящих сведений. Вся информация, поступавшая в полицию, загружалась в компьютер. Потом Мартинссон ее сортировал. Наиболее нелепые сведения так и оставались навсегда в бесчисленных файлах.

— Звонила Хульда Унгвесон из Валльбю. Она сказала, что удар нанесен карающей рукой Господа, — доложил Мартинссон.

— Она всегда звонит, — вздохнул Рюдберг. — Теленок сбежал — карающая рука Господа.

— Я внес ее в рубрику «ИИ», — сказал Мартинссон.

Тягостное настроение немного развеялось, когда Мартинссон разъяснил, что рубрика «ИИ» означает «Идиоты Информируют».

Ничего особо интересного в том, что им удалось собрать, пока не было. Но всему свое время.

Неясным оставался вопрос о внебрачной связи Лёвгрена в Кристианстаде. И о ребенке от этой связи.

Курт Валландер огляделся. В углу сидел Тумас Неслунд, тридцатилетний полицейский, тихий и незаметный, но основательный и добросовестный.

— Можешь поехать со мной, — сказал Курт Валландер. — Но сначала позвони Хердину и постарайся выкачать из него все, что он знает об этой даме в Кристианстаде. И о ее сыне, понятно.

Пресс-конференцию назначили на четыре часа. К этому времени Валландер и Неслунд должны уже вернуться из Кристианстада. Если они опоздают, встречу с журналистами придется провести Рюдбергу.

— Пресс-релиз напишу я сам, — сказал Валландер. — Если ни у кого ничего нет, пошли работать.

В двадцать пять минут двенадцатого он постучал в дверь Пера Окесона в другом крыле здания управления полиции.

Ему открыла дверь молодая и очень красивая женщина. Он уставился на нее.

— Когда насмотритесь, дайте знать, — сказала она. — Вы опоздали на полчаса.

— Я предупредил, что совещание может затянуться.

Войдя к ней, он едва узнал помещение. Строгий и суровый кабинет Пера Окесона превратился в веселенькую гостиную с яркими портьерами и цветами вдоль стен.

Он наблюдал, как Аннет Бролин усаживается за стол. Ей не больше тридцати, подумал он. Костюм цвета ржавчины, элегантный и, по всей видимости, очень дорогой.

— Садитесь. — Она протянула ему руку. — Я буду замещать Окесона все время, пока его нет. Так что нам предстоит немало поработать вместе.

Валландер пожал ей руку и обратил внимание на обручальное кольцо. Как ни странно, это его огорчило.

Волосы у нее были темные, коротко стриженные, с высветленной прядью над ухом.

— Добро пожаловать в Истад, — сказал он. — Я ведь совершенно забыл, что Пер на курсах.

— Мы можем перейти на ты, — сказала она. — Меня зовут Аннет.

— Курт. Как тебе здесь нравится?

Она отделалась коротким ответом.

— Еще не знаю. Нам, стокгольмцам, трудно привыкнуть к сконской неторопливости.

— Неторопливости?

— Ты опоздал на полчаса.

Ему показалось, что она на него злится. Но он же сказал, что следственное совещание может затянуться. Она что, считает всех в Сконе копушами?

— Не думаю, чтобы жители Сконе были ленивее других. Не слишком ли стокгольмцы высокомерны?

— Прошу прощения?

— Не важно.

Она откинулась на стуле. Почему-то ему было трудно смотреть ей в глаза.

— Не мог бы ты изложить мне дело? — попросила она.

Валландер старался говорить так четко и сжато, как только мог. Об утечке информации он не упомянул.

Она задала несколько коротких вопросов, и он понял, что, несмотря на молодость, Аннет Бролин уже имеет приличный профессиональный опыт.

— Нам понадобится посмотреть на счета Лёвгрена, — сказал он, — и открыть две банковских ячейки.

Она выписала ордера и протянула ему.

— А разве судье их не надо показать? — спросил Валландер.

— Потом покажу, — сказала она. — Буду признательна, если вы будете постоянно информировать меня о ходе расследования и присылать копии всех материалов.

Валландер кивнул и пошел к выходу.

— А что пишут в газетах о каких-то иностранцах? — спросила она.

— Слухи, — сказал Валландер. — Знаешь, как это бывает.

— Нет, не знаю.

Выйдя из ее кабинета, он почувствовал, что вспотел.

Вот это кадр, подумал он. И как только такие идут в прокуратуру? Охотиться на хулиганов и бороться с уличной преступностью?

В вестибюле Валландер остановился. Он никак не мог сообразить, что ему делать дальше.

Поесть, решил он. Если я не поем сейчас, то уже вообще не поем.

А сообщение для прессы можно написать за едой.

Когда он вышел на улицу, его чуть не сбило с ног. Шторм бушевал по-прежнему.

Сначала Валландер решил поехать домой и сделать себе овощной салат. Хотя он ничего не ел с утра, в желудке ощущалась тяжесть. Но в конце концов не устоял перед соблазном поесть в «Дудочнике». Еще один день неправильного питания.