Николай Леонов - Приступаю к задержанию

– Ну ладно. Спасибо, и извините за беспокойство, – Виктор встал, давая понять, что разговор окончен. – Понимаю, неприятно. Но... – Виктор развел руками.

– Понятно, – перебил Приходько, – отдыхайте, веселитесь, но из города пока не выезжайте. Так?

– Потерпите пару дней, Иван Николаевич. Потом – куда угодно, – ответил Виктор.

Приходько ушел.

Виктор из окна смотрел, как он переходит улицу.

В первом часу ночи в кабинет вошел майор Краснов с двумя постовыми милиционерами. Майор командовал наружной службой, и Виктор вчера попросил у него двух человек. Виктор решил выбраться на день из кабинета. Посмотреть, так сказать, на происходящее своими глазами.

– Людей не хватает, Виктор, но тебе я выделил лучших, – майор показал на своих спутников. – Знакомься.

Старшина, флегматичный толстяк лет пятидесяти, пожимая руку, смотрел куда-то в ухо Виктору маленькими сонными глазками.

– Сергей Сергеевич, ветеран, чуть ли не основатель нашей милиции, – представил его майор.

Вторым был парнишка лет восемнадцати. Когда майор назвал его по фамилии, он вытянулся в струнку. Парнишка был подстрижен под машинку, отчего уши торчали огромными лопухами. Форменное обмундирование на его тщедушной фигуре болталось свободно, еще более подчеркивая худобу.

– Анатолий, – сказал майор и посмотрел на Виктора так, будто призывал вместе полюбоваться красавцем. – Анатолий Мухов. Его должны призвать в армию, но оставили на год. Вот он и решил за это время навести в родном городе образцовый порядок.

Майор улыбнулся в ответ на иронический взгляд Виктора и сказал:

– Забирай моих героев и действуй. Уверен, что останешься доволен, – и ушел.

– Главное, – подражая начальству, говорил Виктор тихим ровным голосом, – чтобы вы утром были одеты как можно неприметнее. Задачи объясню на месте. Встречаемся в шесть утра у ларька напротив «Приморской». Вот, собственно, и все.

Шифротелеграмма.МОСКВА. УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК. ОБСТАНОВКА ОСЛОЖНИЛАСЬ. У ПРЕСТУПНИКА ПОЯВИЛСЯ ПАРТНЕР.

Улица шумела беззаботными голосами. Бархатный сезон был в разгаре.

Друянов завтракал в открытом кафе, положив перед собой газету, но больше смотрел на улицу, порой тыча вилкой мимо тарелки. Неожиданно он встал, отодвинул тарелку с недоеденной яичницей и, наталкиваясь на стулья, пошел к выходу.

По другой стороне улицы шел Шахов. Был он, как все, с полотенцем и сумкой, и шел, как большинство отдыхающих, к морю.

Друянов завернул за угол кафе и появился оттуда только после того, как Шахов отошел на значительное расстояние. Тогда Друянов двинулся за ним следом.

На пляже Друянов расположился неподалеку от Шахова, сразу попавшего в большую компанию молодежи, которую он развлекал гитарой и песнями. Вскоре к шумной группе, в центре которой восседал Шахов, подошел человек в обвислой соломенной шляпе. Это был мужчина лет сорока, с длинным бесцветным лицом. Вернее, все на этом лице – брови, ресницы, глаза, рот, длинные полубаки, видневшиеся из-под шляпы, – было серо-желтого цвета, словно присыпанное пылью. Рубашкой с длинными рукавами и темными брюками мужчина контрастно выделялся среди голых обитателей пляжа. Он постоял немного, как бы прислушиваясь к гитаре, потом медленно пошел вдоль берега.

Шахов под одобрительные возгласы исполнил еще один душещипательный романс и тоже поднялся.

За неделю он покрылся ровным загаром, и сейчас мышцы мощно переливались под бронзовой кожей.

Ребята проводили своего кумира восхищенными взглядами и, когда он отошел, загалдели, что-то возбужденно обсуждая.

Через несколько секунд вслед за Шаховым отправился и Друянов.

В суете и разноголосице многолюдного пляжа все эти передвижения не привлекли к себе внимания.

Шахов пришел за валуны, где купающихся было сравнительно много. Он огляделся и, увидев мужчину в широкополой соломенной шляпе, подошел к нему.

– Приветствую, – сказал Шахов. Он удобно устроился и накинул на лицо тенниску.

Мужчина подождал, пока Шахов уляжется, потом сел рядом, обхватив ноги руками и положив подбородок на острые колени.

– Паршивая ситуация.

– Да, Сергей, не из лучших, – ответил, не открывая лица, Шахов.

Мужчина, которого Шахов назвал Сергеем, вынул носовой платок и вытер лицо и шею.

– Жарко, – сказал он.

– Тепловато, – согласился Шахов. – Ты бы разделся, – он приподнял тенниску и взглянул на собеседника.

Сергей расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Дурак ты, – сказал он, позевывая. – У каждого свои недостатки. Я же ни слова не говорю про твой успех у местных женщин. Про гитару и романсы, эти свежие и оригинальные приемы.

– Отставной спортсмен на отдыхе, немножко бабник, немножко самовлюблен, самоуверен, – ответил Шахов и перевернулся на живот. – А гитара – это, так сказать, реквизит, реалистическое оформление.

– Станиславский. Вживание в образ. МХАТ. Может, ты и прав, Качалов – Немирович-Данченко. А что ты с валютой собираешься делать? – Сергей передвинулся к огромному валуну, стараясь спрятаться от солнца. – С Поддымовым шутки плохи, – добавил он после паузы. – Ходит, присматривается. С ним нужно держать ухо востро.

– Пусть ходит. Казаков тоже ходил, – сказал Шахов.

– Какой быстрый. На штуки считаешь? На глаза Поддымову не попадайся. Он может тебя в лицо знать. Тогда провал.

– Поддымов – твоя забота, – Шахов встал. – Давай расходиться. Машину не готовь. Нужно будет – достану. Если номер с Друяновым не пройдет, завтра утром тебя найду. Будем думать.

– Договорились, – Сергей тоже встал.

Шахов сделал уже несколько шагов, но потом вернулся и спросил:

– А где сейчас инженер?

– Час назад играл в шахматы, теперь, наверное, со своей рыжей обедает.

– До завтра, – Шахов встал на валун, огляделся, потом спрыгнул на гальку и широким шагом пошел к пляжу.

Через несколько минут ушел и Сергей.

Когда Шахов и Сергей затерялись в толчее городского пляжа, метрах в тридцати от места их встречи из-за нагромождения камней поднялся Друянов. Он постоял минуту в нерешительности и пошел вслед за ними.

Приходько действительно обедал. Но не в кафе, как обычно. Он сидел один в маленьком ресторанчике, спрятавшемся за высокими кустами акации. Трудолюбиво прожевав последний кусок шашлыка, он тщательно вытер кусочком хлеба металлическую тарелку и отодвинул ее в сторону. Потом взял бутылку пива и стал медленно наполнять бокал золотистой жидкостью. Когда тонкий слой пены выгнулся линзой, Приходько наклонился к бокалу и, довольно жмурясь, сделал несколько крупных глотков.

В ресторан вошел мужчина и окинул присутствующих быстрым взглядом. Был он лет пятидесяти, с красивым энергичным лицом; серый цвет лица напоминал, что где-то есть другие города, без моря и солнца. Мужчина замешкался при входе, но потом легкой спортивной походкой подошел к Приходько и спросил: