Николай Леонов - Стервятники

Котов и Нестеренко переглянулись, начальник сказал: "связи проглядывают", а вот они, опытные опера, никаких связей не видели.

— Занимайтесь Агеевым и его ближайшим окружением, — продолжал Гуров. Нужных свидетелей вы не добудете, но, возможно, какую-то слабину найдете. Наркоман, игрок, запутавшийся в долгах, серьезная любовь — меня интересует буквально все. В группировке работает Георгий Тулин, к нему не приближаться, но вопросы о нем можно и нужно задавать, иначе ваше поведение его расшифрует.

— Лев Иванович, он киллер, то есть наемный профессиональный убийца, и вы ему верите? — спросил Нестеренко.

— Валентин, ты некогда в школу ходил, сейчас не ходишь, жизнь течет, все меняется, — ответил Гуров.

— Но я хотел обратить ваше внимание... — Нестеренко неожиданно умолк, так как получил ощутимый толчок в бок. Острый локоть Котова воткнулся ему между ребер.

Казалось, Гуров смотрит в окно и не может видеть, что происходит за спиной, однако сыщик укоризненно сказал:

— Григорий, зачем же драться? Валентин и слова понимает.

— Человек их национальности любит ударить исподтишка. — Нестеренко поднялся. — Разрешите выполнять?

— Отправляйтесь по домам, поспите, отобедайте, примите душ. На полудохлых лошадях не ездят. — Гуров поднялся. — К вечеру начинайте, пацаны меня не знают, однако пару раз оброните, что деятельностью "мальчиков" заинтересовался полковник Гуров. Возможно, они обеспокоятся, и кто-нибудь из старших их просветит, мол, заинтересованность Гурова грозит тюрьмой.

Георгий Тулин продолжал жить у Анны. Девчонка, как говорится, расцвела на глазах. Она в пятнадцать лет рассталась с девственностью, жила в группировке, мальчишки приходили и уходили. Георгий был первым в ее жизни настоящим мужчиной. Сильный, спокойный, опытный, изредка даже ласковый.

Толик, перед которым она буквально благоговела, мгновенно превратился в щенка-двортерьера, точнее, растаял, скрылся за горизонтом.

Утром Георгий встал рано, когда Анна проснулась, он принес ей поднос с кофе, стаканом сока и бутербродом с копченой севрюгой, сел в кресло рядом, смотрел, как девчонка, смахнув слезу, пьет сок, и сказал:

— Ты, Анна, ко мне не привыкай. Я холостой, свободный, но не твоего романа. Я слегка обогрел тебя, так я и себя согревал. Ты сейчас на плаву, но я скоро уйду. У меня другая жизнь, я совсем не такой хороший, как тебе кажется. Конечно, после слюнявых щенков, торопливого траханья на мокрой скамейке я и кажусь тебе невесть кем. Я обыкновенный взрослый мужик и не более того. Положение у меня для семейной жизни не годящееся, могут посадить либо убить.

— Георгий! — Анна смотрела влюбленно.

— Да знаю я, знаю! — он махнул рукой, снисходительно улыбнулся. Гамлет я, принц Датский. Проходили... На то она и жизнь, чтобы проходить и меняться.

— Я никогда, никогда, — произнесла девушка. Раздался звонок в дверь, пришел Толик.

Хмурый и собранный, казалось, явился не в гости, а ссориться, он увел Георгия на кухню, закрыл дверь и спросил:

— Вы знаете, кто такой полковник Гуров?

— Возможно.

— Вчера у нас объявились два сыскаря, ходят, вынюхивают, вопросы задают. Вроде они люди этого полковника. Интересно, что ему нужно? Скажите, вы с ним встречались?

— Не доводилось, однако слышал. — Тулин пожал плечами. — Он служит в Главке угро, занимается особо опасными, по моему представлению, пацанами интересоваться не должен. Но если ты поймал не пустой слух, то ваши дела хреновые.

— А где мне о нем узнать поточнее?

— В зоне или в крытой, — усмехнулся Тулин. — Хотя... Ты Хромого, что в подвале у рынка, знаешь?

— Свой человек, — хвастанул Толик.

— И что с вами, пацанами, делать? Хромой никому не свой человек, тем более пацану. Он точно знает полковника Гурова, если захочет с тобой разговаривать, прояснит.

— Да куда же он денется? — самоуверенно заявил Толик.

— Огреет палкой по хребту да выгонит. И ты никуда не денешься. Ты знаешь, какие люди за ним стоят? Не ты, малолетка. Капитан со своей артиллерией против Хромого не пикнет. По-хорошему, возможно, хотя вряд ли, он не любит язык распускать...

Толик сидел в подвале Хромого, пил кока-колу, молчал, ждал, пока мастер освободится. Он точил зажатую в тиски какую-то хитрую железку. Наконец он закончил, утерся полотенцем, вытер руки о фартук, повернулся к гостю, спросил усмешливо:

— Что тебе Гуров, какое у тебя к нему дело?

— Да он мне сто лет не нужен. Вчера у нас появились два старых сыскаря, вынюхивают. Так мне шепнули, мол, сыскные люди Гурова.

— Плюнь и забудь. Полковник-важняк Главка ерундой не занимается. До меня слушок дошел, он два года назад Президента спас. Вот такой у Гурова уровень. — Хромой махнул на Толика рукой. — Иди, спи спокойно.

— Ну, а если? Коли действительно сыскари от этого важняка?

— Тоже иди и спи спокойно. Когда гроза надвигается, ты не мечись, как мышь перед родами. Гроза от тебя не зависит, ты ее отвести не могешь. Но я тебе повторяю, не станет Гуров тобой заниматься. Для тебя замотделения по розыску — уже вершина, а начальник розыска райуправления, так двадцать два. А полковник-важняк Главка, считай, сорок восемь.

— Получается, я для серьезных ментов никто? — Толик зло прищурился.

— И слава Богу, сынок. Живи и радуйся, станешь для них фигурой, считай, жизнь кончилась, началось ожидание. А когда наконец придут, возьмут, в камере запрут, когда прокурорский чин закончит бесконечные бумаги писать, затем суд приговор вынесет, ты вздохнешь свободно, что все кончилось. Ты мне верь, я знаю.

Правильные слова сказал Хромой, но Толик их не слышал, под горлом бился комок, не проглотить. В мозгу, как дятел, долбила мысль: "Ты для серьезного мента никто".

Хромой на парня внимательно посмотрел, криво улыбнулся.

— Жизнь твоя, ты ей хозяин. Желаешь мою дорожку пройти, топай, тебе мало не покажется.

— Спасибо, что вразумил. — Толик дрожащей рукой сунул пустую бутылку в карман. — Так я пойду.

— Иди, — равнодушно ответил Хромой и вновь повернулся к тискам и взял напильник.

Толик поднялся по узкой лестнице, вышел на улицу. Значит, я лишь сопляк, и мне противника выше участкового и опера из отделения не положено, думал он, шагая между цветочницами. Ну, жизнь покажет, кто есть кто.

Григорий Котов сегодня пришел домой рано, около девяти. Жена, полногрудая и румяная, в глазах Гриши красавица Настя, всплеснула руками и метнулась на кухню. Два года они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Гриша не может привыкнуть, что такая красавица (Настя на самом деле была лишь хорошенькой и в меру простоватой) вышла за него, немолодого, длинноносого, костлявого, замуж, родила ему такую прелесть и ждет его каждый день, час, минуту, встречая сияющим взглядом. Настя не обращала внимания на внешность мужа, чувствовала его внутреннюю силу и любовь, отогрелась душой, поверила: настоящие мужики на Руси не перевелись, Пока жена хлопотала на кухне, Гриша постоял у детской кроватки, любуясь крохотным существом, которое мастью, главное, формой носа пошло в папу.