Николай Леонов - Стервятники

Орлов молчал, надувал щеки, вытягивая губы, выпускал воздух и гнев. Накладка произошла по вине самого генерал-полковника. Он распорядился, а выполнение не проверил.

— Я домой людей не отпущу, мы обещали им защиту, обязаны выполнять, оказал Гуров. — Их трое, и нас трое, возьмем на ночь по одному человеку на ночевку. А правильнее, господин генералполковник, позвонить начальнику ХОЗУ, предупредить, что на его дачу сейчас привезут троих свидетелей, пустьобеснечит размещение, ужин и охрану.

— Не царское это, дело. — Шубин взглянул на часы; — Мать его так, мне же попадет дома. Этот жирный мошенник считает, раз он распределяет материальные ценности, он фифа неприкасаемая!

— Ha Руси издревле довелось, казначей богаче барина, дрожит, но ворует, хотел сказать Гуров, взглянул на Орлова, промолчал...

— Хорошо, Лев Иванович, везите своих свидетелей сюда, я звоню Александру Матвеевичу, пусть решает.

Оперативники знали, начальник ХОЗУ подчиняется напрямую министру. Дачи, квартиры, машины, все материальные блага министерства находились в его непосредственном ведении. — Он стоял по стойке "смирно" на многих коврах, даже вилял хвостом, но волна Начальственного гнева проходила, а материальные блага и постоянные нехватки то одного, то другого оставались. Потому и власть "распределителя" оставалась безмерной.

Шубин рисковал, нарывался на неприятности, Гуров смотрел на нового начальника с симпатией.

— Может, не будем связываться, Василий Семенович? — спросил сыщик. — Мы чего-нибудь до завтра придумаем.

— Спасибо за заботу. — Шубин снял трубку "вертушки". — Лев Иванович, везите свидетелей, я решу "гигантский" вопрос самостоятельно.

Гуров вернулся в свой кабинет, где его ждали Крячко и Нестеренко, позвонил в прокуратуру, приказал Котову привезти свидетелей.

— Валентин, смотайся на площадь, купи бутылку и чего-нибудь пожевать. Гуров достал из сейфа деньги, так называемую "девятку" — средства, выделяемые оперативникам на агентурную работу. Деньги всегда были грошовые, с индексацией постоянно опаздывали, рубли превращались в копейки, оперы молча платили из своего кармана.

В России все время удивляются, откуда берутся воровство и мздоимство.

Да, немец или какой-то швед крону не возьмет, но ему и в голову не придет вынуть эту крону из своего кармана.

Мария сидела в гостиной на диване, поджав ноги, туфли на высоком каблуке стояли на полу, словно капканы. Они, казалось, живые, знали, жертва никуда не денется.

Шел одиннадцатый час, Гуров не возвращался. К данному вопросу Мария относилась спокойно. Она сама приезжала порой лишь под утро. Такая работа, хочешь быть красивым — терпи. Фран цузы говорят "страдай". Мария была женщиной русской, громких слов не любила. Терпи и терпи. Конечно, устаешь, терпишь высокие каблуки и слишком узкую одежду, плохих режиссеров, порой неприятных партнеров. Ей повезло с внешностью и характером, это не ее заслуга, так генетически заложено, можно выразиться языком оперативным "так карта легла". Но раз она так легла и Мария обладала сексуальной внешностью, талантом и твердьм характером, к своим неполным сорока пережив множество романов и мимолетных увлечений, она никогда от мужчин не терпела. Дважды от нее уходили, несчетно раз она уходила, но никогдат не терпела.

Появление в ее жизни человека из иной галактики — явление уникальное.

Поначалу она не восприняла Гурова всерьез, ну, интересный мужик и с характером, такое проходили. Постепенно она начала чувствовать зависимость от другого человека. И ей такое положение категорически не нравилось. Он никогда не говорил лишнего, не проявлял своей силы, так матерому хищнику и не требуется ее проявлять, он обладает мощным биополем, разумный человек прекрасно знает, тигр только похож на кошку, но за хвост его дергать не рекомендуется. Гуров, безусловно, мощный защитник, но и груз одновременно неподъемный. А она тяжесть таскать не желает. Достаточно того, что она смирилась, детей у нее не будет. Папы, мамы нет, родить и подбросить некому — ребенок не вписывается в темп и ритм ее жизни. Огромная потеря, терпи.

Она так радовалась, что съемки прервались, можно вернуться домой, спрятаться в окопе. Вернулась, хотела спрятаться, выяснилось: по окопу ведется интенсивный огонь. Гуров старается улыбнуться, приласкать, актер он никакой и лучше бы не старался. Ему сейчас тяжко. Когда Мария увидела кровавые тела, ей чуть не стало плохо, а это его повседневная жизнь. И как бы тихо Мария ни вела себя, она чувствовала, ее внезапное появление добавило любимому человеку нагрузки.

Мария поднялась, достала из шкафа большую сумку, покидала туда самое необходимое, вернулась к телефону, набрала номер.

— Катюша, добрый вечеру Маша беспокоит, — сказала она и подумала, что и по телефону стала разговаривать на манер Гурова. — Я к тебе подъеду на несколько дней? Мы никогда не ругаемся, семья не базар и не кухня. Хорошо, беру машину и еду.

Она написала теплую и лживую записку, заперла дверь и вышла из дома.

Нестеренко принес бутылку водки, горячие чебуреки и шоколад. Котов привез троих свидетелей-пенсионеров, двух женщин и хитроватого мужичка. Они не стали отказываться, махнули по стопке водки, съели еще теплые чебуреки, их пригласили в дежурную часть и увезли Гуров проводил, вернулся в кабинет, отпустил Нестеренко и Котова отдыхать, остался со Станиславом.

Гуров вновь перечитал рапорты Крячко и Нестеренко, спросил:

— Имеете свои предложения или ждете, что решат без вас?

— Извини, Лев Иванович, все работали, все устали, — сказал Станислав. Ты слезь с пьедестала, встань на землю.

Мы не волшебники, предложения наши простые. Сейчас разъехались по домам, если не выспаться, то хотя бы вздремнуть, времени уже два. Часиков с семи пройти по московским адресам, если невод окажется пустым, послезавтра, часиков в пять утра, выехать в деревню.

Нужен "Додж" или джип с цепями, сейчас от шоссе до деревни около двадцати километров, для обычной машины полная непроходимость.

— Вы в районе засветились. — Гуров поднял руки. — Не обвиняю, ходить по домам и квартирам и не засветиться невозможно. Если убийцы в городе, то мы завтра...

— Сегодня, — поправил Станислав.

— Сегодня, — согласился Гуров, — сегодня мы еще успеем. Если они в деревне, то можем опоздать.

— Ты же сам утверждал, молодежная группировка не жесткая структура, заметил Крячко. — Ликвидация приятелей маловероятна.

— Станислав, я обычный живой человек, сомнения мне не чужды, — ответил Гуров. — Вчера я утверждал одно, сегодня опасаюсь другого. Понимаешь, если мы захватим убийц, имея свидетелей, мы преступников арестуем, поднажмем на психику и развалим группировку Агеева, приструним Капитана.