Николай Леонов - Шакалы

— Крыша? — спросил Борис, сверкнул золотым зубом.

— Документы, которые у вас имеются, — ответил Гуров. — Разрешение на оружие у вас есть, а как пистолетом пользоваться и не оказаться в тюрьме, жизнь научила. Если власть прихватит, можете дать мой телефон, коли совсем станет плохо, пусть звонят генералу Орлову. Но, ребята, — он вздохнул и покачал головой, — сами понимаете. Вы можете столкнуться и с контрразведкой, и со службой охраны.

— Слова “можете столкнуться” опустите, — вмешался Станислав. — Лев Иванович, ребят обманывать нехорошо, безнравственно. Они столкнутся со службами напрямую или косвенно, но обязательно.

Гуров на друга не смотрел, выдержал паузу и продолжал, словно его и не перебивали:

— Для спецслужб выяснить, что ментовские начальники используют в работе посторонних людей — большой подарок. Старший опер, — он ткнул пальцем в грудь, — это одно, начальник главка, замминистра — совсем иное, соображайте, не маленькие.

— Если яйца дверью не прищемят, промолчим, — сказал Гаврилов.

— У тебя, Бориска, лишь одна пара, береги, дольше проживешь, — сказал Василий Иванович, и все дружно рассмеялись.

— Что еще, какие вопросы? — спросил Гуров.

— Я так понимаю, что мы берем девочку завтра из Шереметьева и таскаемся за ней круглые сутки, — сказал Котов, почесывая бороду. — Как мы меняемся, сколько работаем — дело наше. Если мы засекаем за ней наблюдение, то сообщаем вам. А в каком случае мы имеем право расшифроваться?

— Простенькие вопросы задаешь, Григорий Давидович, — усмехнулся Гуров. — На то ты и доктор, чтобы решить, в каких случаях нужна операция, а когда достаточно грелку поставить. Мы знаем, что ее хотят выкрасть, кто и где собирается это сделать, неизвестно. Зачем? Тут возможны варианты. Ясно, главная цель — папаша. Будь она дочерью рядового инженера, ничего бы девчонке не угрохало. Возможно, лишь пошлая попытка получить деньги. Но мне чудится, что история связана с предвыборной кампанией. И при помощи дочери попытаются оказать на Горсткова давление, повернуть его со товарищи, то есть огромные капиталы, в определенную сторону.

— Тогда другой противник — и наша не пляшет. Вы, Лев Иванович, силы-то соразмеряйте, мы ведь только обыкновенные менты на пенсии. Нас в политической сваре раздавят, не заметят. Клопа раздавишь — воняет, а от нас и запаха никакого не останется, — сказал Веткин, которому Гуров поручил установить Виктора.

— Боишься? — Крячко привстал со стула. — Нормальное дело, все боятся. Только не крестись загодя, может, и хром не грянет.

— Станислав, — остановил друга Гуров. — Генка рассуждает верно, но смотрит под ноги. Я не хотел касаться данного вопроса, лишнюю болтовню разводить. ФСБ — организация мощная, нам против нее выступать неразумно. Возьмем худший вариант: и контрразведка либо служба безопасности Президента в этой истории заинтересована. Но ведь они своих людей, свою мощь тут использовать не могут. Там же не дураки работают и прекрасно понимают, что если в подобном деле государственная структура засветится, то Президенту крышка. Он политический труп, ему придется срочно снимать свою кандидатуру. Значит, что? Напрямую они никак действовать не могут. И происшествие в Париже тому прямое доказательство. Немецкие фашисты Муссолини украли. А тут девчонку-туристку не могут умыкнуть. Конечно, они о наших ребятах не знали, но все равно работа дилетантская. Почему ее брали в номере, а не где-то на улице, в переулочке? Потому, что языка не знают, с полицейским, если что, объясниться не способны. Это спецслужба? Ух, нашлась бы парочка ребят, которые на французском ля-ля тополя развести способны.

Спецслужбы в данной истории тоже раком стоят. И хочется, и колется, и мамка не велит. Они могут действовать только через свою агентуру, причем агентуру невысокого класса. Уголовники, которых на мелочевке повязали, вербанули и отпустили гулять. Вот они-то и станут вашими непосредственными противниками. А случись что, так генералы наверху благим матом заорут: “Не знаем! Не ведаем! В первый раз слышим!” Иначе Сам их головы оторвет быстрее, чем Кот Бегемот оторвал башку Конферансье Бенгальскому. Впрочем, я это сравнение уже употреблял.

— Ты вообще повторяешься. Лев Иванович, — сказал Крячко. — Вам, ребята, неважно, кто за кем стоит, важно, с кем по асфальту кататься. А публика знакомая, приятная, как зубная боль.

— Станислав ваш непосредственный начальник. Начнет припекать, соберемся, обсудим, завтра вы встречаете в Шереметьеве рейс из Парижа...

— Извини, Лев Иванович, так не пойдет, — перебил Котов. — Я хочу знать, при каких обстоятельствах могу расшифроваться. — Этот сын Давида был самым осторожным и дотошным. — Разговорчики о враче и диагнозе — для сопляков. Девчонку на моих глазах с улицы в машину берут и увозят. Какой диагноз?

— Ты глупей дурного не прикидывайся! — повысил голос Крячко. — Берут, увозят, не мешок картошки с тротуара подобрали. Ты потому и сыщик, чтобы в секунду решить, мальчик девочку в койку повез или это иная ситуация. Твое дело — повиснуть на хвосте и не дать оторваться, связь у тебя будет.

— Все, господа сыщики, до завтра. — Гуров вышел из-за стола, каждому пожал руку, Котова придержал. — Если работа не по душе, сомневаешься, скажи, свои люди, поймем.

— Не сомневаются дети и дураки. — Котов кивнул и вышел из кабинета.

— Не нравится он мне, — сказал Станислав, когда оперативники ушли. — Привык, чтобы ему отмеряли от сих и до сих этого.

— Брось, Станислав, ребята хорошие, а Гриша так просто лучший. Он вопросы задает, ты уши развесил. Полагаешь, он не знает, когда тихо сопеть, когда стрелять по колесам, а когда в лоб? Все он знает, ему интересно, как далеко мы можем зайти.

— Ты начальник, тебе с горки видней, — ответил Крячко. — Мне лично очень этот парень, что увивался вокруг девицы в Париже, не нравится. Он опаснее этих горе-похитителей.

— Возможно, разберемся. Твое мнение, сколько дней у нас имеется, пока они перестроятся и по второму кругу пойдут?

— Полагаю, они временно затихнут, выждут, проверят, нет ли за Юлией наблюдения. Считаю, и нам дня на три следует оставить ее в покое, выяснить, где она бывает, но не более того, по городу за ней не таскаться, засветимся.

— Разумно. — Гуров открыл форточку и дверь, решил проветрить кабинет.

— Я поехал, дома надо побыть, дальше неизвестно, как сложится. — Крячко вынул из шкафа куртку. — Ты Марии не звонил?

— С какой стати? — Гуров хотел казаться беспечным. — Она уехала на съемки, вернулась, вроде она и должна позвонить.

— Дурак. Мария — женщина, к тому же актриса, а ты ее в какие-то логические рамки примериваешь. Группа вернулась из Италии со съемок, Мария занята в спектаклях, женщина убеждена, что о таком событии не только влюбленный мужик, вся Москва знает. Ты со своего пьедестала слезь, на земле живешь. — Крячко махнул рукой и вышел.