Николай Леонов - Пир во время чумы

— Я улицу Горького знаю, бывал, — с гордостью сказал Юрок.

— Молодец. Тогда ты и Центральный телеграф знаешь.

— А то? Я там раз с бабой встречался.

— Еще лучше. Скажешь, что хочешь матери пять тысяч послать.

— А коли не позволят? — спросил Юрок.

— А кто не позволит, ты тому в харю. У них тогда выбора не будет, разрешат. Но с тобой на телеграф пойдут двое, ты заранее на пачке “Беломора” — ты ведь его куришь? — напишешь адрес и время операции. Когда войдешь в зал, иди к окошкам, где написано “Прием переводов”. Увидишь высокого малого в темных очках, он будет деньги считать, толкнешь его и сунешь в карман куртки свой “Беломор”. Имей в другом кармане вторую пачку.

— Для хитрых, — усмехнулся Юрок. Мефодий посмотрел на него одобрительно.

— Цельная операция, — пробормотал Юрок.

— Еще не цельная. Вечером вас повезут на улицу или в переулок, где должна быть мочиловка, покажут место, где вас будет ждать машина. Она не у подъезда будет стоять, а метрах в ста, может, ближе. Ваше дело телячье, кого покажут, того и замочите, а когда вы из подъезда выскочите, там другая машина будет стоять, вы как бы со страху в нее и сядете. Если кто мешать станет — мочите. В той машине ваше спасение.

— Могут приказать стволы бросить, — рассудил Юрок.

Мефодий согласно кивнул.

— Обязательно. Когда у вас стволы в руках, вы хозяева. Без стволов вас в машину не пустят, она уйдет, уйдет и ваше спасение.

— А водилу в той машине нам слушать? — спросил Юрок. — Может, он скурвится?

— Он не скурвится. Когда ты его увидишь, не обмочись. — Мефодий взял со стола завернутые в тряпицу деньги, сунул в карман. — Вернешься — получишь.

Когда Мефодий снова явился к Николаю, то застал там троих его охранников, еще троих “быков” из враждующей группировки и самого Кастро, прозванного так за окладистую черную бороду.

Николай в одних плавках лежал на тахте. Настя, обливаясь потом, массировала мускулистое тело хозяина.

Увидев вора в законе, бандиты сели пристойно, Кастро убрал ноги со стула и, чуть замешкавшись, сказал:

— Добрый вечер, Мефодий, вот зашли взглянуть на болящего, узнать, не надо ли чего, ведь свои люди.

— У меня такой свой человек грязный половик украл, — пробасила из угла Варвара, где стояла, опираясь на ухват.

Кастро ничего не ответил. Мефодий на гостей не взглянул, взял за ухо старшего охранника, резко крутанул.

— Хорошо заплатили, сучонок? Почему чужие люди глухой ночью в доме?

— Виноват. Серого, что на стреме стоял, оглушили, а нас спящих взяли, — простонал охранник. — Отпусти, больно!

— Разве ж это больно? — удивился Мефодий. — Вот когда я тебя за яйца подвешу, будет немного больно. А когда паяльником по тем яйцам проведу, вот тогда действительно больно станет. — Старый вор неторопливо повернулся к Кастро, оскалился: — Хочешь на сходке перед людьми ответ, беспредельщик, держать? В городе тихо, у вас замирение, ты чего желаешь, мальчоночка? Полагаешь, велик вырос? Удавим, ровно на голову и укоротим. Уйди тихо, я с тобой одним поговорю, не желаю авторитета перед его людьми позорить.

— Я по-доброму хотел... — забормотал Кастро.

— Врет все, меня лапал, деньги сулил! — звонко заявила Настя.

Николай охнул и сел, ухват просвистел в воздухе, врезался в широкую спину бородача.

В дверях образовалась пробка, через секунду в гостиной никого не было.

— Он верно тебя лапал? — грозно спросил Николай.

— Ты же, родненький, забыл, откуда у меня ноги растут. А свято место пусто не бывает, — дерзко ответила Настя.

— Не было того, — убежденно сказала Варвара. — А ты, девочка, не дразни мужика.

— Потом разберетесь, опосля, сейчас идите, — сказал Мефодий. — Варя, дай нам по стопочке водицы твоего изготовления.

Когда женщины вышли, Мефодий рассказал хозяину о своем разговоре с бойцом. Николай поморщился:

— Не нравится мне все. Больно просто у тебя выходит, да и исполнитель трус.

— Верно, трус, — согласился Мефодий. — Ты знаешь, что у тебя бойца на смерть берут?

— Ну?

— Знаешь? Словами отвечай, — рассердился Мефодий.

— Знаю, — покорно ответил Николай.

— Так и они знают, что ты знаешь. А если так, то какой стоящий авторитет на такое дело путного человека пошлет? Ты что-то поимеешь с этого? Нет. Ты устранился. Перепульнул задание на сторону. Значит, кого они должны получить? А чего ФСБ самостоящего киллера не отрядила? Нету у них? Всех грипп уложил?

— Они моего родственничка желают замазать и убрать, — сказал Николай.

— Верно. Только дай мы им умных бойцов, они мигом бы подвох начали искать, потому что знают: просто так ничего не случается. Кого они там хотят замочить — наше дело?

— Да плевать, хоть бы всю Думу разом, воздух в России чище бы стал. — Николай рассмеялся.

— И я так полагаю, — согласился Мефодий. — Но они желают твоего братца с горки спихнуть, а мы хотим его в своей петле иметь. Они как наших парней увидят, вмиг поймут: прислали бросовый товар. И подумают, мол, эти бандиты не дураки, но играют честно. Кретинов прислали, но на спусковой крючок нажать — большого ума не надо. Половину дела сделаем, дальше видно будет.

Мефодий, словно нянька, проследил, чтобы Николай был одет соответственно, походил на провинциального делягу с небольшим доходом. Джинсы и грубые ботинки, простенький свитер домашней вязки и дешевая толстая куртка подхожу неизвестного производства.

Когда Николай потянулся к пистолету, Мефодий ударил его по руке.

— Двинулся? Ты, паря, в Москву едешь, проверить могут в любой миг, пушку обнаружат — конец, из застенка выберешься незнамо когда. Валюту не имей, вот тебе двадцать тысяч нашими. Поселись в гостинице “Минск” на Тверской. Не пей, баб в номер не води, могут к ерунде придраться.

— Обижаешь ты меня, Мефодий, обучаешь, как мальца, — сказал Николай.

— Обижаю? Мы оба с тобой дурни последние. — Мефодий потряс сокрушенно головой. — Решили нынче на исходе ночи проходящим поездом уехать?

— Чем плохо? — удивился Николай.

— Парни вылетают сегодня, и самолет будет в Москве раньше поезда. Если ты их в аэропорту не зацепишь и на хвост не сядешь, то мы словим пустышку. Человека в Москве не найти. И все, что мы с тобой задумали, в толчок кинуть и за веревочку дернуть.

Мгновенно сообразив, что старый вор снова прав, Николай вздохнул и опустился на лавку.

Вор в законе Мефодий по кличке Сапсан родителей не помнил, сестер-братьев не имел, четверть века оттянул в зоне, слыхал-видел про любовь только по телику. До недавнего времени для него это слово было хоть и знакомое, но ничего не значащее. Как “дурь”, которую некоторые нюхают, потом на стенку лазают. Сапсан никакой “дури” ни разу не пробовал, любви никогда не знал. И случилось такое, привязался старый вор к молодому. Присох не за то даже, что Николай спас его от малолеток, сердцем пригорел как к человеку новому, каких ранее не встречал. О том, что полюбил парня, сам Мефодий и понятия не имел, об этом лишь Варвара догадывалась, да глухо молчала.