Николай Леонов - Пир во время чумы

— И нас заказали, а ты в топку лезешь. — Станислав длинно выматерился. — Я тебя не пущу.

— Правильно, ты меня. Стас, не пущай. Молодая девка в такое время должна у материного подола сидеть, а не по бандитскому городу шастать. Но ты за меня не переживай. Мефодий хитер и осторожен, он на такую мокруху не пойдет. Я ему исход дела толково объяснил, главное, чистую правду сказал. А матерый зверь такую правду очень тонко чувствует. Он нам до крайности мешать будет и гадить, но край не перешагнет, повязан. У него на руках Никола, Настя да Варвара. Был бы Мефодий один, я бы за наши жизни рубля не дал. Сейчас расклад иной.

Он притормозил машину у ворот усадьбы Бунича. Стас вышел, дверцу не закрывал, хотел что-то сказать. Гуров ему подмигнул:

— Нет, дружище, со мной ехать не надо, — перегнулся через сиденье, захлопнул дверцу и уехал.

Не веря в бога. Стас непроизвольно перекрестился. Вскоре сыщик остановился уже у ворот в садик Николая Тишина, где его встретили два ладных парня с автоматами.

— Здравствуйте! — Один шутливо козырнул. — Что так поздно, может, хозяева легли?

— Тебе поговорить не с кем? — Гуров засигналил. — Открывай, неси службу, береги здоровье.

— Отчаянный вы мужик! — Парень открыл ворота, и сыщик въехал на просторный двор.

У крыльца стояла машина Мефодия, в которой сидели парни с автоматами, что Гурову не понравилось, но он хлопнул ладонью по капоту, взбежал по ступенькам, позвонить не успел, как дверь открылась. На пороге его встречала Варвара, смотрела в глаза, преграждала путь.

— Добрый вечер. Варвара Никитична. — Сыщик поклонился.

— Может, в столице и вечер, в нашей деревне ночь уже. Коль приехал, проходи. — Варвара уступила дорогу, лязгнула тяжелым засовом.

Молодые хозяева и Мефодий чаевничали.

— Добрый вечер, приятного аппетита. — Гуров без приглашения снял куртку, положил на табуретку, сел к столу. — Варвара Никитична, будьте ласковы, налейте мне покрепче. — Достал портсигар, вынул таблетку тонизирующего американского снадобья, названия которого не хотел запоминать, положил под язык.

— Добрый вечер, — запоздало и чуть слышно прошептала Настя, поднялась из-за стола, поклонилась и ушла к себе.

Мефодий смотрел на незваного гостя с прищуром, Николай вертел в стакане ложкой и взгляда не поднимал.

— Совет в Филях, как я понимаю, — усмехнулся сыщик, принял от Варвары стакан с чаем, благодарно кивнул. — Мефодий Сильверстович, вам как старшему первое слово.

— А нам говорить нечего, — сухо ответил Мефодий.

— Если подумавши? — Гуров достал сигареты, закуривать не стал. — У вас сегодня гонец от властей был, слова разные говорил, и, что самое интересное, он и слова правды не сказал.

— Шибко умный ты, мент. Такие долго не живут. — Мефодий закашлялся, вытер уголки глаз.

— Да всякое бывает, — ответил Гуров. — Вы, к примеру, седьмой десяток разменяли, а дураком не назовешь. Ну, хватит воду в ступе толочь, у нас с вами уговор был.

— Уговора никакого не было, — ответил Мефодий и перешел на “вы”. — Вы, господин мент, сделали предложение, я ответа не дал, сказал, мол, подумаю.

— Лев Иванович, вы бы быстренько вещички собрали да в аэропорт. Я вам и машину, и сопровождение дам, — вмешался в разговор Николай.

— Эхма, снова здорово, — вздохнул Гуров. — Варвара Никитична, можно мне сигаретку в доме выкурить?

Варвара гремела посудой на кухне, все слышала, сердито ответила:

— Здоровье ваше — решайте.

— Спасибо, — сыщик закурил, начал разговор с Николаем, словно Мефодия за столом и не было. — Значит, ты, Николай, имеешь на руках убийц, горячие стволы, писульку братца и полагаешь, этого достаточно. Я тебе скажу, что уже объяснял твоему крестному. Козыри сильны, если ты их на стол можешь выложить. А если они за пазухой лежат, так ненужные бумажки, и только. А козырнуть тебе сегодня никто не позволит. Сегодня, — сыщик глянул на часы, — уже вчера о твоих козырях узнали люди, которым со своим барахлом стоишь поперек горла. Я тебя обидеть не хочу, но для этих людей ты не Акула и не человек вовсе, а грязь на сапогах. Тут виновных нет, так в России повелось. Царь высоко, дьяк все и решает. Тебе не то что до Белого дома или до Кремля не добраться, тебе дальше Домодедова долететь не дадут. И ничего ты с этим поделать не можешь. И никто другой не смог бы, вот так-то, парень.

— А вы. Лев Иванович? — спросил глухим голосом Николай.

— И я в одиночку точно так же, — ответил сыщик. — Ну, за счет опыта и профессиональных знаний я, может быть, чуток дальше пробрался бы. А возможно, и нет. Но я не просто опытный сыскарь, полковник-важняк, за мной аппарат. Он не одной силы с чиновничьей ратью, но и не мелкий зверь, которого захотел и пристрелил. Нет, я сам по себе пустяк, которому девять граммов вполне достаточно. Ты в шахматы играешь?

— По ящику видел, — хмыкнул Николай.

— Но ты помнишь, сколько на доске фигур? Одни черные, другие белые. Они друг другу противостоят и между собой повязаны. Никчемную пешку с доски просто так снять не вправе. Случается, из-за такой пешки король корону теряет. Я на доске стою, практически всех слабей, от всех завишу. Фигуры моего цвета на меня и плюнуть ленятся. Однако без меня можно корону проиграть, можно мной пожертвовать и заветную корону выиграть.

— Падла, совсем мозги запудрил, — сказал Мефодий.

— Верно. А ты, Мефодий, коли правил не знаешь, играть не садись, — проговорил сыщик. — Ты себя шибко умным считаешь? Тогда зачем писулю из Москвы получил и не выбросил, а спрятал? Зачем мальчишку послушал, его сопливые замыслы своим молчанием поддержал? Ты зачем парня в чужую игру пустил? Ты свою голову суй, куда желаешь, хоть под каток, что асфальт уминает. Ты его в Москву отпустил, его голову невесть куда сунул, да и сам с Николаем в мертвой связке оказался. Ты, старый дурень, полагаешь, что оперок, который к тебе сегодня прибегал, чего решает? Да сегодня и тот вроде бы козырный, что вам тогда письмишко приволок, плевка не стоит. Ты плакат видел? “Не разрешайте детям играть с огнем”. Ты закон нарушил.

— Напугал! До смерти напугал! Варвара, дай бутылку и зажевать поставь! — повысил голос Мефодий.

Варвара подала четверть, шмякнула на стол тарелку -квашеной капусты и противень с пирогами, подбоченилась.

— Ты меня в жопу поцелуешь, старый пень! — Увидев, что Мефодий хочет встать, она поставила между ног ухват. — Ты меня даже замочить, уж на что привычное дело, и то не можешь. Настасья на третьем месяце! Ты где такие руки найдешь? — Она засучила рукава, выставила сильные руки, которым позавидовал бы сам Рубенс.

Сообщение Варвары произвело на мужиков чуть ли не большее впечатление, чем длинная речь сыщика.

— Настю позови, — попросил Николай. Молодая разрумянившаяся женщина вошла в гостиную, гордо подняла голову.