Николай Леонов - Пир во время чумы

— Видимо, требуется чертовски много денег, чтобы иметь твердые принципы, — заметил Гуров.

— Иметь твердые принципы может и нищий, и миллиардер. А вот следовать своим принципам могут далеко не многие и не всегда. На этом меня сегодня и поймали. — Бунич развел руками. — Человек сильно разочаровал меня. Ему это дорого обойдется. Он мелочен и недальновиден.

— Лев Ильич, не пугайте меня. — Гуров улыбнулся. — Я хотел обратиться к вам с очередной просьбой.

— Мы не связаны бизнесом, вы можете обратиться ко мне с любой просьбой, если в ней отсутствует шантаж. — Бунич подвинул Гурову его рюмку.

— У вас есть связи в местном госпитале? — спросил Гуров и выпил свою рюмку.

— Я снабжаю главврача дефицитными лекарствами, — просто ответил Бунич.

— Мне необходимо положить в госпиталь раненого и зарегистрировать его под моим именем. — Сыщик попробовал кофе, сказал: — Очень вкусно, где вы такой достаете?

— У меня нет иной возможности тратить деньги, — улыбнулся Бунич. — Я утром позвоню главврачу, кладите в госпиталь кого угодно и под любой фамилией.

— Благодарю. Утром я освобожу вашу виллу. Машину я могу оставить до вечера? — спросил Гуров.

— Безусловно. Я тоже хочу задать вам вопрос. Если не ответите, я пойму — у вас слишком секретный бизнес. Тем не менее задам. Что вы такое творите в городе, если верха администрации намочили штаны?

— Вы преувеличиваете мою значимость. Не верха, а лишь один человек, пробравшийся наверх. — Гуров снова пригубил кофе. — Я разыскиваю двух бандитов, которые совершили в Москве убийство. Для меня самого полная неожиданность, что моя работа задела власть имущих.

— Убийство Галины Старовой, — утвердительно сказал Бунич. — Какая-то ниточка тянется к человеку, который очень не хочет, чтобы вы преуспели. Подонки.

— Имя произнесли вы. Лев Ильич. — Гуров встал. — Коньяк и кофе были великолепны.

— Имя произнес я. А вы, Лев Иванович, оторвите тому чиновнику яйца, — сказал Бунич, провожая гостя до двери.

Гуров искренне рассмеялся и ответил:

— Уважаемый Лев Ильич, я не занимаюсь членовредительством. Я скромный мент, который разыскивает преступников.

— Врете вы все, дорогой мой. — Бунич пожал Гурову руку. — Если мой парень сказал, что вы недавно стреляли, значит, стреляли. А воробьев в такой темноте не видно. Хотите, вас довезут до дома?

— Спасибо, доберусь. Я не прощаюсь, до моего отъезда мы еще поговорим.

Утром Станислав разбудил Гурова и виновато сказал:

— Извини, мог бы еще прихватить часок, но с нашим пленником плохо. Видимо, внесли инфекцию, ногу разнесло, надо везти в госпиталь. Ты ведь с Буничем договорился?

Сыщик быстро оделся, побрился, привел себя в полный порядок и спустился в темную комнату к задержанному. Не надо было быть врачом, чтобы понять: у человека жар и ногу разнесло.

— Сделай ему укол обезболивающего, дай антибиотик, — приказал Гуров. — Через час повезем, мне необходимо смотаться на базар, у меня там назначена встреча.

— Может, откажемся. Лев Иванович? — засомневался Станислав. — Слишком много на нашу голову свалилось.

— Менять ничего не станем, может, так и к лучшему, — решительно сказал сыщик. — Майор! — позвал он Шарова. — Побудьте с раненым, я скоро вернусь, мы его заберем в госпиталь. Твоя работа будет закончена, продолжай обычную службу. Если ты прилюдно скажешь обо мне плохие слова, я не обижусь. Ты меня понял?

— Так точно, господин полковник! — Майор Шаров вытянулся, но не козырнул, он был без головного убора.

— Вот и отлично! Поехали!

Через минуту “Ауди” выкатился на улицу.

— Ты уверен? — спросил Станислав.

— Не знаю, но коней на переправе не меняют, — ответил Гуров.

Они остановились не у базара, а у телеграфа. Гуров прошел к начальнику, предъявил удостоверение, долго смотрел растерянному человеку в лицо и, четко выговаривая слова, произнес:

— Обстановка в городе вскоре резко изменится. — Он помолчал, дождался, пока взгляд у начальника станет более осмысленным, и продолжал: — Вы меня никогда не видели. Теперь срочно соедините меня с Москвой и выйдите из кабинета.

Вскоре сыщик уже сидел в машине, теперь они действительно поехали к базару. Здесь жизнь шла своим чередом, люди торговали кто чем может, нищие расположились на пустых ящиках, мальчишки шныряли между рядов, пытаясь что-то стянуть либо помочь “даме” донести до машины тяжелую сумку.

Группа серьезных воров занимала свое место у чебуречной. Четвертак стоял чуть обособленно, наблюдал за происходящим, почти закрыв глаза, но все видел.

Сыщики вошли в ворота, обогнули огромную лужу, приостановились. Станислав взглянул на друга, покачал головой, прошептал:

— С богом, командир, — и отошел в мясные ряды. Гуров направился к чебуречной. Его уже заметили, один из группы воров тут же исчез, остальные повернулись к приближавшемуся сыщику спиной, и тут над базаром ударил пистолетный выстрел.

Гуров остановился, сделал еще два неуверенных шага и упал на угол ближайшей палатки. Воры шарахнулись в стороны, лишь Четвертак отлепился от стены, уперся взглядом в толпу, профессионально просеивая заметавшихся людей, затем недоуменно покачал головой, громко сказал:

— Помогите менту встать. Весло, галопом к Мефодию! — И тоже подошел к поднимавшемуся на ноги сыщику.

Правая брючина Гурова набрякла кровью, затылок почернел, кровь стекала по шее, и он грязной рукой размазывал ее по вороту рубашки. В мгновение рядом оказался Станислав, подхватил друга, громко спросил:

— Куда?

— Нога. Головой об угол шарахнулся. — Гуров скривил губы, взглянул на окруживших его зевак, матюгнулся и сказал: — Что вам, цирк? Убирайтесь. Четвертак, помоги добраться до машины. — И мазнул окровавленной рукой вора по шее.

Стас и вор вели Гурова, который прыгал на одной ноге, к выходу с базара. Люди потеряли к происшествию интерес, лишь воры двигались следом, оживленно переговариваясь.

— Не заговоренный ведь, живой человек, хотя и мент.

— Он ночью Ивана пришил...

— Может, кто из наших?

— Заткнись! — бросил Четвертак через плечо. В отделении за палаткой с вывеской “Хлеб” встретились двое мужиков, и вроде одеты они были, как все, на ногах разбитые кирзачи, ватники перетянуты в поясе тертыми ремнями, на одном рваный треух, на другом замасленная беретка, да лица не в цвет, хотя и порядком грязные, ну а речь выдавала чужаков с потрохами. Они стояли одни, разговаривали не таясь.

— Когда стрелять научимся? — спросил один.

— Думаешь, это Семен? Так у него ствол с глушителем, — ответил другой. — Взглянем, куда его поволокут?

— В госпиталь, куда же еще! — заявил первый. Они выбрались из толпы, сели в замызганный “Москвич” и двинулись следом за “Ауди”, соблюдая солидную дистанцию.