Николай Леонов - Пир во время чумы

— А как ваше здоровье, господин начальник? — ответил. Стас, выезжая со двора.

Мефодий сидел за столом в маленькой двухкомнатной, скромно обставленной квартире, пил сухое вино, из-под кустистых бровей внимательно смотрел на хозяина, командира грузового “Ана”. Капитан, симпатичный очень загорелый мужчина лет пятидесяти, выпил рюмку водки, сделал себе аккуратный бутерброд с селедкой, положил в рот, тщательно прожевал, сказал:

— Мефодий, тебе на пенсию давно пора. Или общак пенсий не выплачивает?

— Мне уже много лет родное государство платит. Или ты считаешь, я без малого тридцать лет землю ковырял и лес валил за “спасибо”? Задерживают выплаты, да я не в обиде, чиновникам на хлеб с маслом тоже требуется. Я позвоню, — утвердительно проговорил Мефодий, принес с тумбочки аппарат, поставил перед собой, откинувшись, как это делают дальнозоркие люди, набрал номер. На другом конце провода почти сразу же сняли трубку. Четко выговаривая слова, сказал:

— Племянник хорошо упакован, вылетает в семь утра грузовым бортом. Встречайте. — И, не прощаясь, положил трубку.

На столе лежал плотный, перевязанный бечевкой пакет. Мефодий подтолкнул его командиру.

— Ты деньги-то возьми, не ломайся. Голову не положу, но, надеюсь, последнее дело у нас с тобой.

Командир взял пакет, прикинул на ладони вес, бросил на старенький диван.

— Мне было тогда девятнадцать... — Он пошевелил губами. — Значит, тридцать два года ты из меня, родимый, кровь пьешь.

— С большими перерывами и плачу по совести, — ответил Мефодий.

— И откуда ты такие слова знаешь? — удивился командир. — Ты же меня под вышку толкаешь.

— Не дури, в России вышку отменили. И если ты все сделаешь аккуратно, то все прокуроры и сыскари в тебя упрутся, только рога обломают, а доказать ничего не смогут, — сказал уверенно Мефодий. — Я в таком деле понимаю.

— А под следствием пару лет в моем возрасте мало покажется? — спросил командир.

— Не до тебя чиновным будет. — Мефодий махнул рукой. — Да и случись не дай бог, я тебя в любом уголке великой России так обогрею, королем жить будешь.

— Тогда следак точно будет знать, что в цвет вышел.

— И пусть он своими знаниями подавится, да и мы ему ласково подскажем: мол, жизнью своей бросаться не следует, не погоны, другой жизни не выдадут. Ты полагаешь, от тебя до меня путь далекий, а прокурор головой ушибленный? Да и я не меньше твоего рискую.

Командир немного подумал, медленно поднялся, убрал деньги в стол.

Убийц напоили водкой со снотворным, заперли в чулане Сильвера.

Все собрались за столом, Классик надел фрак — по утверждению артистов, парадный костюм недавно отметил тридцатилетие. Никакого спиртного на столе, естественно, не было, пили растворимый кофе. Капитан, чисто выбритый, был одет в приличный костюм, еще недавно он на нем не сходился, сегодня болтался на костлявых плечах, как на вешалке. Он просматривал закупленные Сильвером продукты и бормотал:

— “Рама” на бутерброды еще годится, но это не сливочное масло — химия... А тут для торта.

Сильвер состроил хитрую рожу, подмигнул Классику, который по давней привычке сидел, прикрыв глаза, и из-под длиннющих ресниц философски наблюдал за происходящим. Гуров жестом предложил Стасу подойти к окну, сказал:

— Отгони “Ауди” Буничу, скажи дяде “спасибо” и попроси от моего имени, чтоб к пяти утра прислал к этому дому внедорожник со своими ребятами. Скажи, я позже позвоню.

— Так позвони сегодня, сейчас, — посоветовал Стас.

— Хорошо, ты двигай, тебя обратно привезут. Надень форму, побрейся.

— Да уж брился. — Стас провел ладонью по щеке.

— Вчера, — усмехнулся Гуров и добавил: — Еще скажи, что операцию, которую он просил меня провести, я лично делать не буду, но на операционный стол попытаюсь пациента уложить.

— Мудрено слишком. — Стас вновь поскреб щетину и пошел к крану бриться. — Вода-то холодная.

— Ну, извини. — Гуров развел руками.

— Да уж ладно, чего не сделаешь для любимого начальника.

Гуров оставил друга мучиться, отодвинул ширму, оглядел необъятное ложе, спросил:

— Классик, разреши по старинке вздремнуть на твоей крохотной кровати? Сплю урывками, а мне утром необходимо быть свежим и злым.

— Даже повелеваю, — величественно произнес Классик.

Разбрызгивая грязь, высвечивая мощными фарами полотно изувеченного шоссе, огромная машина вылетела из города. За рулем и на переднем сиденье сидели близнецы Бунича.

На сиденье сзади, привалившись друг к другу, скованные наручниками дремали здоровенный Юрий и его маленький широкоплечий напарник.

Стас, сверкая погонами, устроился посередине, рядом расположился Гуров. Он смотрел на убийц и думал о том, что недоразвитость для некоторых индивидуумов является большим благом, чем человек тупее, тем ему легче жить. Приказали убить, они убили, получили деньги — жизнь хороша. Мефодий обещал защиту, но защелкнул наручники — хреново, будем терпеть. Дали выпить — нормально, можно поспать. Интересно, сны таких людей мучают? Вряд ли, вон какие у них спокойные, даже довольные лица. Самые же неприятные мысли — о зоне. И что? И за колючкой люди живут. Они там будут короли, хорошего мальчика получат, водки достанут, жратвы...

Гуров сжимал между колен тяжелый, обернутый брезентом сверток. Стволы, из которых совершили убийство. В чем сыщик был убежден, так это в том, что в свертке те самые стволы. Старый вор никогда не допустит, чтобы все началось сызнова. Он мог заминировать самолет? Ясно, командир — человек Мефодия, знает его не один год, к самолету никого не подпустит, сам проверит каждый сантиметр. Судя по всему, они долетят благополучно, Мефодий крайне заинтересован, чтобы они все оказались в Москве.

Машина уперлась в железные ворота аэропорта. Встречали их два молодых парня с автоматами, но, лишь увидев близнецов, даже на документы не взглянули, молча распахнули створки, указали, куда ехать.

Мел жесткий снег, на огромном пустом пространстве ветер гулял, был зол и хлесток, даже в машине ощущался его мощный напор.

Гуров со Станиславом подняли парней, которые еще плохо стояли на ногах, матерились. Близнецы подошли, отстранили оперативников, перекинули преступников через мощные плечи, легко вошли в самолет по крутому трапу.

Молодой парень в летной форме, придерживая от ветра рвущуюся с головы фуражку, равнодушно наблюдал за происходящим. Гуров не разбирался в знаках отличия летчиков, но что парень не капитан, было понятно.

Гуров подошел к летчику, поздоровался и спросил:

— Погода летная?

— Случалось и хуже, — недовольно ответил парень. — Груза мало, почта да мебель какого-то... — Чья именно мебель, летчик произнес невнятно. — Груз заберем в Москве. Вы обратно летите?