Николай Леонов - Наркомафия

– Это вряд ли, – сказал Гуров, явно думая о своем. – Он не захочет говорить, но мы ему поможем.

– Нет, – уверенно произнес Крячко. – Тот редкий случай, когда твое мастерство не поможет.

– Жизнь покажет, – Гуров хотел было налить еще, но взглянул на друга и убрал бутылку в холодильник. – В фирме работают два человека из чужого лагеря. Возможно, они друг Друга не знают. Мы не знаем ничего...

– Моя любимая телевизионная игра “Что? Где? Когда?” – Крячко свою недопитую водку подвинул Гурову. – Времени у вас несколько больше, чем у знатоков, только мы играем не на деньги, на человеческие жизни.

– Не говори красиво, Станислав, – Гуров выпил его водку и закурил.

– Чудится мне, что бухгалтера убили не за бухгалтерские дела, – сказал Крячко. – Ищем мы не там, да и не знаем, что ищем. Главное, инициатива не у нас.

– Обязательно, – согласился Гуров, – надо ее каким-то образом перехватить. Как? Понятия не имею. На складе мы ничего не найдем. Ты прав, Байкова напугали так, что он рта не раскроет. Киллера, который убил главбуха, думаю, уже нет в живых, и на заказчика нам не выйти.

– Лев Иванович, не изображай. Ты сам отлично знаешь, путь v нас один. Выявить их людей в офисе и сыграть с ними втемную, – сказал Крячко. – А психолог у нас один, я лишь скорохват.

– Уничижение – грех паче гордыни, что ты присоветуешь?

– Ты сам большой и умный, – Крячко снял телефонную трубку, позвонил домой. – Добрый вечер, дорогая. Где я? На презентации у твоего давнишнего друга Льва Ивановича Гурова. Ты знаешь, он не бабник, у него во множестве присутствуют другие недостатки. Когда? Минуточку, – он крикнул Гурову, который возился в кухне: – Благоверная интересуется, когда ты меня отпустишь?

– Давно бы ехал, и чего пристал, не понимаю, – ответил Гуров. – Пользы от тебя, как от козла молока.

– Слышала? Оскорбляет. Для них дело привычное, хлебом не корми, дай пнуть подчиненного. Выезжаю.

Крячко только положил трубку, как телефон зазвонил.

– Слушаю. Он самый. Где? Из какого оружия? Поздравляю, майор, значит, убийство ты раскрыл в кратчайшие сроки. Или, как выражаются газетчики и фрайера, по горячим следам. Спасибо, что позвонил.

Крячко прошел на кухню, взял со стола бутылку, плеснул в стакан и выпил:

– Малого нашли у Ленинградского рынка, застрелен из того же автомата, который был упрятан под тело.

Гуров равнодушно кивнул, закурил.

– До завтра. Принесет это результат или нет, я утром еду в Первую градскую, помогу больному зашнуровать ботинки.

Байков подошел к машине Гурова так аккуратно, словно нес на голове сосуд с водой. Такая походка была типична для радикулитчиков. Сыщик оценил артистические способности юриста и из машины не вышел, не помог сесть, лишь открыл переднюю дверь, на стоны Байкова и сложные маневры усаживаний попросту не обратил внимания. Они уже виделись в палате, здоровались, на просьбу Байкова дать ему полежать еще пару деньков, Гуров не ответил, заведующий куда-то “пропал”, дежурная сестра принесла вещи, сыщик сказал, мол, одевайтесь, я жду внизу в машине, и исчез. Его обещание помочь “больному” обуться оказалось пустой угрозой.

Вернувшись к машине, Гуров вынул из кармана специальный аппаратик, который тут же зафиксировал, что машине за считанные минуты успели прилепить “уши”. Сыщик не стал их искать, отнесся к происшедшему философски.

Наконец Байков уселся, вытер лицо платком и сказал:

– А вы совершенно равнодушны к чужим страданиям?

– Отчего же, Григорий, я вам искренне сочувствую, – Гуров взглянул на орлиный профиль юриста, на смоляные волосы и брови и мягко тронул “Жигули”.

Они влились в поток машин, развернулись в обратную сторону и двинулись к центру.

– Я хочу домой, у меня больничный, – Байков пытался говорить уверенно.

Гуров молчал, следил за дорогой, поглядывал на “ведущий” их “форд”, вздохнул, закурил, предложил сигарету Байкову, затем миролюбиво сказал:

– Заскочим в фирму. Если в течение часа вам не станет лучше, я отвезу вас домой.

– Вы полагаете, что именно в этом состоят обязанности начальника службы безопасности? – язвительно спросил Байков.

– Черт его знает, в чем состоят мои обязанности, – равнодушно ответил Гуров.

Он прекрасно понимал, что коммерсант ждет вопроса о записке, которую он передал вчера. Но задавать подобный вопрос было и рано, и глупо, и уж, конечно, не в присутствии посторонних.

– Вот попал, так попал, – начал нерешительно Байков. – Вы человек посторонний, казалось бы, на такую щепетильную тему следует говорить с друзьями... – Он замолчал, ожидая, что Гуров ему поможет откровенничать.

Сыщик лишь понимающе кивнул, любопытства не проявил.

– Видите ли, Лев Иванович, сугубо между нами, я еще не алкоголик, но запойный, и уже три дня в пурге, а тут еще радикулит схватил железной лапой, вот и решил упрятаться в больницу, привести себя в порядок. Мне пить совсем нельзя: бессонница, провалы в памяти. Какой же я к черту юрист, ежели ни черта не помню. К примеру, вчера, помню, что Ивана Сидоровича убили, как выпили – помню, а дальше – словно черная дыра. Дома лежу, санитары... Упал, наверное, и Лешке в больницу позвонил уже по автомату, но в беспамятстве.

Гуров повернулся к Байкову, изобразил максимум понимания, обаятельно улыбнулся:

– Обязательно. Русский, талантливый, значит, обязательно запойный, – и закончил фразой, которую юрист понял несколько позже: – Простенько, со вкусом, но очень бездарно. И как Карцев говорит: “Но сегодня”.

Появление Гурова и Байкова в офисе вызвало небольшой переполох. Секретарша Юдина, элегантная красавица Елена, даже вышла из-за стола, провела холеной ладонью по небритой щеке Байкова, прошептала:

– Бедненький, – на Гурова взглянула строго и одновременно кокетливо. – Вы, Лев Иванович, просто монстр. Зачем же больного человека?.. – она не договорила, лишь махнула ручкой. – У шефа переговоры, закончатся, доложу, – и вернулась на свой трон.

В своем кабинете, как учил его криминалист, Гуров опустил жалюзи, кивнул на кресло.

– Кончайте валять дурака и располагайтесь. Вчера лучшие специалисты провели здесь санитарную уборку, нас никто не слышит.

Он достал бутылку коньяка, плеснул в стакан, протянул гостю.

– Как-нибудь на досуге я прочту вам короткую лекцию, как изображать запойного. Радикулит у вас с грехом пополам получается, а запой вы изображаете ни в... ни в Красную Армию.

– Не понимаю...

– Охолонись, Гриша, ты имеешь дело с профессионалом, выпей, сними напряжение. Ты парень неглупый, правда, и не шибко умный, уговаривать я тебя не собираюсь. Скажу несколько слов, ты сам решишь, как тебе жить дальше. Ты только учти, что очень скоро ты в этом же кабинете будешь плакать и просить о помощи. Потому ты мне не хами. Не хочешь – не откровенничай, но взаимоотношения со мной не порть. Чушь несу, – Гуров закурил, двинул пару кресел, начал расхаживать. – Хами – не хами, я все равно буду тебя спасать. Ответь только на один вопрос: ты уже под статьей или тебя используют втемную и на сегодня ты пока неподсуден?