Николай Леонов - Козырные валеты

— На поминках пьют. А чего от тебя ждет Гуров, мне неизвестно.

Они свернули с Ленинградского шоссе на Выборгскую улицу.

— Не заезжай во двор, я пройдусь. Спасибо. Удачи. — Гриша выпрыгнул на тротуар и зашагал ко второму подъезду.

Дождь, моросящий с раннего утра, кончился. Котов миновал длинную вереницу машин, когда его окликнули:

— Сынок! — на скамейке сидели три пожилые женщины.

Он остановился, взглянул вопросительно, не понимая, кто именно его окликнул.

— Я тебя кличу! Я! — Женщина в вязаной кофте с бронзовым от загара лицом поднялась со скамейки, засеменила к Котову. — Хоронить пришел? Так опоздал, все уже уехали и покойничка увезли. А ты цветком не махай, словно хворостиной. С покойным служил? Бог все видит. Не полагалась им пятикомнатная, по блату получили. — Она худой, жилистой и сильной рукой ухватила Котова за рукав. — Пойдем, отведу.

— Благодарствую, матушка, — на церковный манер ответил Котов, всучил шустрой проводнице цветок. — Уехали, осрамился я!

— Опоздание Григория было запланировано, его интересовали квартира и домочадцы, а никак не кладбище.

— Не боись, работы на всех хватит, — бабулька говорила быстро и как-то по-хозяйски. — Я тебя в помощь Ольге определю. Она хворая, с покойником здесь попрощалась. И кладбище не храм, главное — веровать, а лоб перекрестить и в доме можно. Не по-божески квартирку-то отхватили... Да чего там, теперича поздно слова говорить.

Она вела Котова просторным холлом, говорила без умолку.

— А ты, я вижу, еврей? Со всяким может случиться, не горюй, еврей тоже человек. Хотя хозяин вашего брата не шибко привечал. Ты Николушку-то хорошо знал? — она быстро перекрестилась. — В больших чинах, а хороший мужик был. А в семье ему доставалось. Где ее, справедливость, найдешь? Только там Николаю за терпение воздается.

Они поднялись на третий этаж, дверь в квартиру убитого полковника оказалась открытой, женщины переставляли мебель и несли посуду из соседних квартир. Котов тихо поздоровался и включился в процесс переноски различной утвари. Он не знал, кто есть кто из присутствующих, лишь сразу отличил трех мужчин, явно офицеров, одетых в штатские костюмы.

Часа через два столы в центральной зале были сдвинуты, женщины занялись сервировкой, когда один из мужчин подтолкнул Котова к дверям кухни и многозначительно подмигнул. Григорий не курил и практически не пил, но Гуров его предупредил, мол, не выделяйся, держись достойно розыскнику, который, если служба требует, то и скипидар хлебнуть обязан.

На кухне четверо мужчин, примерно однолетки, в темных костюмах и белых рубашках, окружили стол, молча подняли стаканы. Руководил “мероприятием” седой и кряжистый человек с властным взглядом. Проследив, чтобы у всех было налито и примерно поровну, он поднял свой стакан, сказал:

— Мир праху раба Божьего Николая, — выпил одним глотком, сунул в рот щепоть капусты, уперся взглядом в Котова, спросил:

— Откуда будешь?

— Розыск. Главк, — ответил Котов.

— Значит, Гуров, — седой кивнул. — Этот своего не упустит. Сыскарь даже во сне подглядывает. И чего ты здесь хочешь найти?

— Михалыч, оставь мужика, — сказал сосед Котова. — Ему сказали прийти, он пришел. А ты на Леву бочки не кати. Мы выпили и разошлись, а ему пахать и пахать.

Видно, одернувший седого хотя и выглядел моложе, в положении ему не уступал, так как разговор сразу переключился на другое, на Котова внимания больше не обращали, имя Гурова не упоминали. По обрывкам фраз опер понял, что собрались здесь в основном технари. Ничего странного, убитый Сотин работал инженером по электрооборудованию. Однако в большинстве мужчин незримо присутствует сыщик, и вскоре прозвучал вопрос:

— Не пойму, кому Николай дорогу мог перейти?

— Почему Николай, а не Веткин? — спросил кто-то. — Убили-то двоих.

— Яков в милиции неделю, и то на пропаганде. Ясно, убивали одного, а второго порешили за компанию.

— Глухой висяк. И никакой Гуров его не поднимет. — Седой налил по второй. — Я в молодости двадцать лет в сыске отпахал, чую.

Котов чувствовал, на него смотрят и вопросительно, и осуждающе, отставил стакан, когда в кухню вошла крупная женщина с резкими чертами властного лица.

— Ментам дай повод, — красивым низким голосом произнесла она, оглядела присутствующих, кивнула Котову на дверь. — Пройдемте со мной.

Гриша одернул пиджак и последовал за хозяйкой. То, что женщина в доме хозяйка, сомнений не вызывало.

— Вас как зовут? — она поправила Котову галстук, сыщик увидел в глазах женщины боль и растерянность, быстро ответил:

— Григорий. Гриша.

— Чувствую, вы человек интеллигентный, у меня к вам деликатная просьба. Я Чекина. Анна Павловна. Еще не все с кладбища вернулись, уже половина пьяные. Я мать вдовы... У нас есть младшая, ее зовут Ольга. Она на кладбище не была, приболела, нервы, понимаете. Вы бы не могли с дочкой посидеть?

— К вашим услугам, Анна Павловна, — Григорий поклонился. — Вам виднее, но, думаю, лучше, если с дочкой побудет женщина.

— Вы даже думаете? — хозяйка тяжело сглотнула. — Побудьте с Олюшкой, может, она уснет. В комнату никого не пускайте, особенно отца. Он сейчас со всей гурьбой заявится, самый пьяный будет. Справитесь?

— Может, лучше врача пригласить? — спросил Григорий. — Я ведь даже...

— Оля не хочет врача, — хозяйка подтолкнула Григория, открыла одну из дверей.

Спальня оказалась небольшой, уютной, обставленной без претензий. Блондинистая девушка лежала, укрывшись пледом, спиной к двери, на звук шагов не повернулась.

— Олюшка, смотри, какого интеллигентного мальчика я тебе привела, он с удовольствием посидит с тобой, — сказала женщина и выскользнула из комнаты.

— Здравствуйте, Оля, меня зовут Гриша, — сказал Котов, присаживаясь на стул. — Я тихо посижу, мешать не буду. Если что нужно, скажите. Может быть, чай или горячее молоко?

— Да пошел бы ты! — голос у Ольги был сухой, с трещинкой, без следа слез.

Не зная почему. Котов рассмеялся, пытаясь объяснить свою бестактность, пояснил:

— Оля, если бы вы знали, сколько раз меня посылали, и не деликатно, как вы, а с указанием конкретного адреса.

Девушка помолчала, затем спросила:

— Вы что, из психушки?

— Из родственной организации, — ответил он.

Оля снова выдержала паузу, повернулась на спину, глянула на Котова сухими блестящими глазами:

— Врач? Санитар?

— И врач, и санитар, и мастер на все руки. Оля, вы меня не стесняйтесь, хочется ругаться — валяйте. Я тоже несколько слов знаю.

— А вы спокойный и не ханжа, — Ольга откинула плед, села и потянулась, обнажив небольшие девичьи груди.

— У вас красивая грудь, — заметил Котов. — Такие груди видишь только в музее, в мраморе...