Анна Малышева - Город без полиции

И даже не обращая внимание на явное несоответствие своих слов с реальностью (они все еще находились в двух шагах от полицейского участка), добавила:

– Это рай до грехопадения, здесь в некоторых домах до сих пор не запирают дверей. Жаль, что ты так быстро уезжаешь, – я не успею тебе этого доказать. Можешь просто поверить на слово?

И, не дожидаясь ответа, крепко взяла Таню за руку и потянула за собой, словно боялась, что та вдруг передумает, вырвется и убежит. Девушка была слишком ошеломлена таким напором, чтобы сопротивляться, и, едва поспевая за размашисто шагавшей спутницей, молилась про себя, чтобы на обратном пути та оказалась в состоянии держать руль и они не закончили свой путь где-нибудь под скалистым обрывом. «Тогда я даже не побью Пашин рекорд, – с горькой иронией заметила она. – Судя по всему, он продержался в этом раю по крайней мере двое суток. Или дольше?»

– Не припомнишь, когда похоронили твоего свекра? – спросила Таня, когда они уже усаживались за шаткий деревянный столик под навесом возле выбранного Ольгой кафе. Та удивленно остановилась в дверях, куда направлялась, чтобы позвать хозяина.

– Помню, конечно, мы тут все до мелочей вспоминали в связи с твоим парнем. Утром двадцать шестого августа, четыре года назад.

– А Паша прилетел в Афины утром двадцать третьего августа, – пробормотала Таня, обращаясь скорее к самой себе, чем к собеседнице. – Двадцать четвертого он позвонил мне второй раз уже из Мармари, Димитрий помог ему набрать номер... Он переночевал потом в отеле?

Ольга отпустила ручку двери, подошла к столику и склонилась над ним. Прядь светлых волос упала ей на глаза, и Таня не могла различить их выражения, но голос молодой женщины звучал сострадательно:

– Переночевал, уехал утром, даже не позавтракал. Матильда была на кухне, так его и не видела. Хотя, – женщина пожала плечами, – если бы и видела, то потом не узнала бы, ведь гостиница битком набита туристами, самый сезон! А через сутки твой Паша уже почему-то оказался в гробу моего свекра, под телом старика, под покрывалом и цветами. Так их и заколотили в церкви, а что гроб слишком тяжелый, никто из носильщиков не жаловался – кому такое в голову придет! Отнесли на катафалк, потом на кладбище, посидели на поминках, и все было кончено. Таня, хочешь совет?

Она не хотела никаких советов, но отказаться тоже не могла – голос ее новой подруги звучал слишком искренне и доверительно.

– Напейся как следует и не думай об этом, или сойдешь с ума! Тем более это было так давно! Ты вправе просто это забыть! Обязана забыть, живым надо жить!

«Это я уже слышала». Ольга вошла в полупустое маленькое кафе, всего на четыре столика. В этот час там были только мужчины, облепившие телевизор, по которому шла прямая трансляция матча. Один из них – по всей вероятности, хозяин – грузно выбрался из плетеного кресла, поздоровался с посетительницей, которая, вне всяких сомнений, была ему хорошо знакома. Ольга оживленно жестикулировала, пока тот возился за стойкой, а полный маленький грек то и дело щурился, пытаясь разглядеть за стеклами витрины Таню – речь явно шла о ней. Та отвела глаза: «Трудно „не думать об этом“, если тебя везде предъявляют, как достопримечательность. А забыть... Один раз я думала, что это получилось, но забыла ли я на самом деле? Телефон-то все равно подзаряжала, будто ждала чего-то... И это могло продолжаться вечно, пока не надоело бы мне однажды, пока я не выбросила бы эту устаревшую рухлядь, сказав себе, что она не стоит места, которое занимает в ящике... Труп был спрятан так надежно, что, казалось, должен был найтись только на Страшном суде! Но убийца не был греком и ничего не знал о местных обычаях, это его и подвело. Сколько здесь прожил его приятель? Не так долго. Мог этот Михаил ничего не знать о том, как тут хоронят?»

Она так глубоко задумалась, что не заметила, как вернулась Ольга, как к столику подошел хозяин и, молниеносно постелив чистую бумажную скатерть, пришпилил ее по углам стола прищепками, поставил перед гостями запотевшие графины с анисовой водкой и ледяной водой, тарелки с закусками. Таня пришла в себя только от оклика своей спутницы, поздравившей ее с днем рождения, и, покорно подняв стопку, подумала, что с этих пор она будет вспоминать о Паше по крайней мере раз в году. В каждый свой день рождения, четырнадцатого октября, за праздничным столом, в кругу друзей, как раз тогда, когда ей полагается выглядеть счастливой и улыбаться.

Ольга не солгала – возвращаясь в Мармари, она уверенно вела потрепанный маленький джип по извилистой дороге, освещенной только садящейся за горы луной, при этом умудрялась курить и жестикулировать при разговоре. Оуза, анисовая греческая водка, окончательно развязала ей язык, и молодая женщина общалась с Таней, как со старой подругой, от которой у нее не может быть тайн.

– Знаешь, я здорово ошиблась, когда уехала из Питера пять лет назад, – говорила она, так лихо проскакивая крутые виражи, что ее испуганной и совершенно трезвой спутнице казалось, что они вот-вот сорвутся с обрыва в море. – Мне так хотелось что-то поменять в жизни, надоело все дома – и работа, и квартира, и знакомые, и я сама себе надоела... А тут появился симпатичный мужик, буквально сразу предложил замуж, я съездила сюда, взглянула, как он живет... И все было таким другим, таким ярким, что я просто ослепла! Приехала домой, говорю: «Мама, я буду жить в раю!» А на самом деле тут дико скучно, и этот рай уже в зубах навяз... Может, так и должно быть?

Она издала ироничный хмельной смешок.

– Я всегда себя спрашивала – какого дьявола Адаму и Еве понадобилось есть то яблоко, ведь нельзя же было, ясно сказано! Теперь, кажется, понимаю. Они просто загибались со скуки! Человеку вообще свойственно искать на свою задницу приключений! Вот я – кажется, чего мне не хватает? Мой муж, конечно, не миллионер, так, крепкий середняк, но у нас хороший дом, большой катер, три машины, у него свое дело, с голода не умрем! Дочка у меня замечательная, работать никто не заставляет, море – вот оно, да какое! Ведь рай, правда, Тань?

– Рай, – покорно откликнулась та, молясь, чтобы ее разговорчивая подруга держала дорогу в поле зрения. Таня ощущала себя заложницей – остановить машину и выйти невозможно, другого транспорта на этом шоссе в три часа ночи не найти, да она и не имела привычки искать приключений, как выразилась Ольга. Оставалось покориться судьбе, которая, как известно, часто благоволит к пьяным. «А что мне оставалось делать? – беспомощно спрашивала она себя и тут же со злостью отвечала: – Не соглашалась бы идти с нею в кафе, молчала бы про свой несчастный день рождения, разыграла бы приступ мигрени, и главное – не позволяла бы ей так фамильярничать! И уже была бы в своем номере, спала бы, как младенец! Но откуда же я могла знать, что она так налижется!»