Анна Малышева - Город без полиции

За ее спиной отрывисто, возбужденно гавкнула собака. Таня встрепенулась, словно разбуженная, и с трудом оторвалась от созерцания островков, плывущих далеко за бортом в солнечной дымке. Обернувшись, она увидела, что старый грек отвязывает своего пса от ножки скамьи, и одновременно услышала, что гул мощных моторов у нее под ногами стал каким-то хриплым и напряженным, словно паром собирался откашляться. «Прибыли? Уже?» – Она взглянула на часы. Путешествие, которое так ее пугало, заканчивалось, до конечного пункта – рыбачьего городка Мармари – оставались считаные минуты. Таня перебежала на нос парома и остановилась, жадно оглядывая панораму берега, открывшуюся перед ней прямо по ходу парома. Весь городок можно было охватить одним взглядом – двух-трехэтажные дома тесно выстроились на берегу плечом к плечу, словно готовились станцевать сиртаки. Перед ними, уже у самой воды, тянулся ряд уличных кафе и лодочных причалов. Выше, на склонах холмов, виднелся десяток-другой домов покрупнее, более затейливой архитектуры, похожих на небольшие отели. Гряду холмов венчал ряд ветряных мельниц, которые, как уже успела заметить Таня по дороге из афинского аэропорта в Рафину, служили в Греции необходимой деталью пейзажа. А выше было только небо – синее, глубокое, какое-то искрящееся, совершенно незнакомое и непохожее ни на одно из тех небес, которые до сих пор доводилось видеть девушке. Она вдыхала легкий, тоже как будто искрившийся воздух, разглядывала маленькую, плавно приближавшуюся пристань, пытаясь угадать, какая из видневшихся на ней фигурок встречает ее, и вдруг поймала себя на мысли, что снова умудрилась забыть о цели своей поездки. «Наверное, греческий воздух действует на меня отупляюще, надо встряхнуться!» Она заглянула в сумку, проверила наличие кошелька, бумажника с документами, поворошила вещи. Собралась она на рассвете, в спешке, ничего не зная о погоде, которая ее ожидала, – прогноз погоды, как всегда, ускользнул от ее внимания. Здесь в конце октября ее встречало солнце и воздух, прогретый до двадцати градусов, зеленые деревья и лазурное море, при взгляде на которое у любого москвича явилось бы страстное желание искупаться... Только не у нее. Таня не купалась с тех пор, как едва не утонула в реке неподалеку от дачи, где они с Пашей проводили каникулы. Вид воды с тех пор вселял в нее какой-то тяжелый, давящий ужас, справиться с которым ей так и не удалось.

Приблизившись к пристани вплотную, паром угрожающе зарокотал и остановился. К нему приблизился молодой парень в небрежно наброшенной форменной куртке, поймал брошенный с борта конец, продел петлю в полосатый столбик на пристани – несложная швартовка была окончена. Откинулись стальные сходни, и по ним из чрева парома поползли машины и мотоциклы. Пожилой грек с собакой спустился на нижнюю палубу, Таня последовала за ним, разглядывая его загорелую морщинистую шею и слегка робея перед этим маленьким светлым городком, выглядевшим так мирно и безмятежно, словно в нем отродясь ничего не происходило. И все же, именно здесь...

Ее встречали – она сразу увидела у выхода миловидную блондинку лет тридцати, в джинсах и красном бумажном свитере, державшую в руке плакат с одним столько словом «Татьяна». Таня подошла к ней и поздоровалась. Та кивнула и неуверенно улыбнулась, словно сомневаясь, ли улыбка в такой щекотливой ситуации:

– Самолет опоздал? Я встречаю уже второй паром сегодня.

– Нет, это я задержалась, – призналась Таня, чуть смутившись. – Попросила таксиста провезти меня через центр Афин, хотела посмотреть на Акрополь. Позвонить вам не могла – мой телефон тут не работает. Не знаю даже, как связаться с домом. Мои ждут звонка.

– Надо будет купить вам местную карту. – Ольга взглянула на ее скромный багаж. – Сумка не тяжелая? До отеля минут пятнадцать пешком, но я могу туда позвонить, и нас подвезут...

Таня заверила, что это лишнее. Ей хотелось рассмотреть поближе этот город, который нравился ей все больше и больше. Он был такой маленький, как будто нарисованный на фоне холмов старательным ребенком, такой чистенький, такой уютный и на удивление домашний. Вот толстая гречанка в ситцевом халате вышла из крохотного магазинчика, пересекла улицу, взяла из холодильника, стоявшего на обочине, бутылку воды и что-то гортанно крикнула парню, скучающему за прилавком прибрежного открытого кафе. Тот лениво ответил, провожая взглядом проходивших мимо Таню и Ольгу. Гречанка, исчезая в дверях магазинчика, обернулась и тоже взглянула в их сторону, в основном на Таню. Та не сдержала улыбки:

– Похоже, я привлекаю внимание? Почему?

– Да ведь это деревня, – добродушно пояснила ее спутница. – Здесь каждое незнакомое лицо на виду, тем более сезон уже закончился, туристов нет. Остались только свои, местные.

– И сколько их тут, своих? – полюбопытствовала девушка.

– Три тысячи.

– Три?! – Таня даже приостановилась. – Не может быть! Это же всего семь-восемь девятиэтажных домов, а тут целый город!

– Так то в Москве, – засмеялась Ольга. – А здесь у каждого свой дом, многоэтажных нет. Сколько домов – столько семей. У каждого машина, у каждого – лодка. Выше, – она указала на холмы, – отели, сейчас они пустые. Отдыхающие приезжают в основном из Афин, но бывают и немцы, и итальянцы. Русские туристы этого места не знают.

– Получается, все-таки знают, – сразу помрачнела Таня, и Ольга дипломатично замолчала. Некоторое время они шли молча, и Таня все больше начинала чувствовать тяжесть повисшей на плече сумки.

Прибрежные кафе тянулись сплошной чередой и были похожи друг на друга как две капли воды – десяток пустых столиков, лодки у причала, холодильник с напитками на обочине проезжей части, барная стойка с кофеваркой или киоск с мороженым. Посетителей не было нигде, владельцы тоже куда-то скрылись, бросив свои заведения на произвол судьбы. Прохожих на единственной улице не было, синие и зеленые ставни на фоне белых стен были большей частью закрыты, и у Тани появилось ощущение, что городок попросту спит. Ольга будто прочитала ее мысли:

– Сиеста. До шести тут жизни нет. Впрочем, и после шести мало что происходит!

В ее голосе послышалась плохо скрытая ирония. Таня с удивлением подняла на нее взгляд. Городок настолько заворожил ее именно этим своим безлюдьем и какой-то сказочной тишиной, что она не понимала, как можно над ним смеяться.

– Если бы я не ездила в Питер раз в полгода, наверное, сошла бы с ума, – продолжала жаловаться соотечественнице Ольга. – Меня там не понимают – живу в раю, муж, ребенок, работать никто не заставляет, чего мне еще надо? А я, как вечер придет, прямо выть готова! Выучилась тут водить машину, а ехать некуда, общаться не с кем... Существую как живой труп, честное слово! Дочери четыре года, и она у меня совсем гречанка. По-русски не желает говорить, хотя немножко понимает. Я последний раз привезла ей из Питера русские сказки с картинками, чтобы хоть как-то ее приобщать к родному языку... Ей неинтересно, не слушает, не смотрит. У меня иногда бывает жуткое чувство – что я сама забыла русский язык. Начинаю говорить сама с собой и уже не уверена, что произношу слова правильно... Вы меня хорошо понимаете?