Андрей Константинов - Ребус. Расшифровка

– Ой, только не надо делать вид, что ты угадал! – не поверила Полина.

– А я вовсе не угадал. Просто в твоем случае все крайне примитивно и предсказуемо, за исключением ошибок. Как-то: я, брат бандита, сам почти бандит, но в данный момент характеризующийся положительно.

– Я передам, – съязвила Полина.

– Не стоит. Все равно не поверят, – хмыкнул Ладонин. – А сейчас я, без твоего позволения, озвучу тебе тезисы, только что выслушанные тобой от своих (упаси, Господи!) коллег.

Ладонин собрал крошки от «развалин» на край блюдца и, нагнувшись к столу, слизал их языком.

– Итак: только что ты разговаривала с самыми консервативными представителями руководства.

– Он был один, – поправила Полина.

– Неважно. Твой собеседник сам по себе человек, возможно, хороший, вот только такие люди остались далеко в прошлом. Им очень по душе образ следователя Знаменского, в который сами они не верят (поскольку знают, как устроены реалии) и в которые верить не хотят. Но при этом они руководствуются исключительно «бериевским» тезисом: дыма без огня, тем более в разведке, не бывает. Так?

– Допустим.

– Также им бальзамом на душу такие чугунные фразы, как «чистота рядов» и прочая, заканчивая – «жизнь прожить – не поле перейти». Но на них за это обижаться не стоит, потому как это все равно что обижаться… скажем… на Николая Островского. Единственное, чего они не знают, либо не понимают, так это того, что при случае Система обойдется с ними точно так же. Не веришь?… Приведу пример. Представь, кто-нибудь из ваших живет рядом с моим загородным домом и по выходным халтурит на покраске моего забора. В какой-то момент ваше УСБ выдергивает его и спрашивает: «И не совестно тебе, товарищ подполковник, красить заборы бандюганам?!» При этом, заметь, спрашивает какая-нибудь штабная, пороху не нюхавшая и всю жизнь умевшая отлично устроиться сволочь! Естественно, подполковник не выдерживает: «Так платите больше!» А в ответ получает: «А тебя никто и не держит!» И вот старый разведчик выходит, утирая слезы обиды. При этом приговаривает: «Как же так?! Я столько лет верой и правдой!»… Самое ужасное, в данном случае он считает, что с ним так обошлось государство. Ни хрена! Это его просто оскорбила «штабная» сволочь. Пойми, Полинушка, государство – это вообще матрица! Его нет! Есть люди и есть «нелюди». Следишь за мыслью? Я пока ничего не исказил?

– Нет, – ответила Полина, немного злясь. В данный момент ей показалось несправедливым, что со стороны все это кажется так примитивно. – Игорь, прошу тебя, не надо из беды делать фарс.

– Что?… Что?! Да у тебя бед, даже маленьких, в жизни никогда и не было, раз ты так говоришь, – взорвался Ладонин. – Ты еще «горе» скажи! Цыц!

– Ты…

– Я сказал – цыц! А то сейчас к носу лед прикладывать будешь! Еще раз! Поняла?

– Поняла, – неожиданно для себя ответила Полина.

– Два «Егермайстера»! [35] Известный немецкий ликер, крепостью 35 %, в состав которого входит более 50 компонентов кореньев и растений. – кликнул официантку Ладонин. – Пойми ты! Не в осколках империи беда. Вот их как раз можно понять и уважить. Даже и несправедливость снести, если надо. При вашем разговоре другие присутствовали? Были?

– Шлемин, начальник отдела кадров заскакивал. Якобы по делу. Но он ничего не говорил. Просто постоял в дверях, послушал немного, а потом выскочил. Сказал, попозже заглянет.

– Шлемин, говоришь? Замечательно.

– А ты что, его знаешь?

– Помнишь, после твоего похищения мы с Нестеровым еще гадали, как это они смогли ваши установочные данные и адреса вычислить? Мол, вы люди секретные, в ЦАБе данных на вас вроде как нет?

– Помню, и что?

– Саныч эту версию прокинул. Короче, вас этот самый кадровик тогда и сдал со всеми потрохами.

– Что ты такое говоришь? – вскинулась Полина.

– Что знаю, то и говорю. Этот ваш Шлемин уже давно и конкретно стучит одному эфэсбэшнику, а тот, в свою очередь, регулярно получает жалованье от Ребуса. Самое смешное, что стучит ваш дятел исключительно «по зову сердца»… Но это так, к слову. Как говорится, дураков не считаем: на то он и дурак – любую сторону занять может. А вот с полудурками оно погадостнее будет. Эти – неопределенного возраста и неприятные во всех отношениях, гадко тебе подмигивали вовсе не из-за убеждений, какими бы они ни были. ЭТИ действуют исключительно из зависти.

– И чему же здесь можно завидовать?

– А завидуют они тому, что с некоторых пор у тебя появилась хорошая косметика, тому, что сейчас нам сюда принесут не теплое «Клинское», а «Егермайстер». И уж совсем бессонница у них начнется, когда они поймут, что скоро ты будешь носить приличное нижнее белье. И вовсе не благодаря твоим эротическим мечтаниям – вот что их удручает!

– Почему ты считаешь, что можешь вот так вот, столь уверенно и столь безапелляционно, обвинять людей, которых ты совсем не знаешь? – взорвалась Полина.

На самом деле она понимала, что Ладонин сейчас бьет в самую десятку и говорит ей, пусть очень страшную, правду. Вот только правда эта была настолько обидной и горькой, что ей невольно хотелось защищаться, пытаясь отстоять своих, причем даже тех, которые никогда не были и не будут ей «своими».

– Думаешь, легко в наше время мужикам оставаться на этой проклятой работе и продолжать служить? У всех ведь семьи, дети…

– Если ты отбросишь эмоции и повспоминаешь, то легко припомнишь, что люди, о которых я веду речь, они еще и работники посредственные. Посредственные, а самое главное – ненадежные. А вот зато на дутых судах офицерской чести – тогда да! Зыркают первые! Запомни, Полинушка: именно такие при старой власти с упоением отрекались от друзей и детей. А почему? Да потому что трусы. Самое ужасное, что порой кажется, что имя им – легион. Но это не так. Имя им – полушка. Большинство же – нормальных, в унижающей бедности своей заблуждающихся… Но! Кто мешает?!

– Мешает что? – Полина сдалась и сейчас смотрела на Ладонина тихо, как на проповедника.

– Мешает изменить жизнь. Мир-то ведь не изменишь, верно? А Родине ты ничего не должна. Все отдала – могу доказать. Но в другой раз.

– Почему в другой?

– А у нас с тобой времени еще много будет. Да и «Егермайстер» следует пить холодным.

Они чокнулись. Выпили. Ликер Ольховской очень даже понравился.

– Ой, совсем забыл, – посерьезнел Ладонин.

– Что? – испуганно спросила Полина.

– Похоже, взять тебя на работу я не смогу.

– Почему? – Полине вновь захотелось плакать.

– Да ведь двери у меня моднючие – стеклянные. Переколотишь! А у вас, у «грузчиков», похоже, это в крови. В свое время Козырев мне тоже едва дверь не расколотил. А когда не вышло – на пепельнице отыгрался.

Полина счастливо прыснула. И слезы наконец полились. Но то были уже иные слезы. Счастливые.