Ли Чайлд - Джек Ричер: Цена ее жизни [litres]

– Сэр, вероятно, у него возникли какие-то проблемы, – сказал Уэбстер. – И он получил приказ действовать крайне осторожно. Наш агент выходит на связь, когда у него появляется возможность. Он не может просто взять и скрыться в лесу, чтобы развернуть свой передатчик.

Президент кивнул. Розовое пятно на стекле сместилось сначала вверх, затем вниз. В этом движении было сочувствие.

– Мы все это понимаем, Гарленд. Поверьте. Но, учитывая масштабы происходящего, нам приходится предположить, что ваш человек не очень-то и старается что-либо сделать. В любом случае никаких конкретных сведений у вас нет. Так что вы можете предложить нам только свои догадки.

Уэбстер развел руками и заговорил, обращаясь к затылку президента:

– Сэр, все это очень серьезно. Боркен и его люди вооружаются, они захватили заложника, а теперь еще пошли разговоры об отделении от государства.

– Неужели вы не понимаете, что главная проблема именно в этом? – сказал президент. – Если бы речь шла о трех безумцах, засевших в лесу с бомбой, мы бы уже давно приказали вам действовать. Однако это не так. События в Монтане могут привести к самому серьезному конституционному кризису с тысяча восемьсот шестидесятого года.

– Значит, вы все-таки согласны со мной, – сказал Уэбстер. – К происходящему следует относиться серьезно.

Президент печально покачал головой, словно он был расстроен, но не удивлен тем, что директор ФБР его не понимает.

– Нет. Мы не воспринимаем этих людей всерьез. Вот почему все так чертовски сложно. Мы имеем дело с шайкой спятивших идиотов, которым повсюду мерещатся заговоры. И им вздумалось говорить о предоставлении независимости крошечному клочку их никчемной земли. Однако вопрос заключается в следующем: как должна отнестись к этому зрелая демократия? Беспощадно расправиться с несчастными недоумками? Обрушить смертоносный кулак на горсть заблуждающихся граждан? Целое поколение наших политиков обвиняло за такие же действия Советский Союз. Неужели сейчас мы сами поступим так же?

– Сэр, речь идет о преступниках, – напомнил Уэбстер.

– Да, вы правы, – терпеливо согласился президент. – Эти люди изготавливают фальшивые деньги, незаконно владеют оружием, не платят федеральные налоги, разжигают расовую вражду, возможно, за ними даже числится ограбление инкассаторской машины. Но это лишь детали, Гарленд. А главное то, что все они – американские граждане, недовольные существующими порядками. И как нам отнестись к этому? Мы поддерживали недовольных граждан восточноевропейских стран в борьбе за независимость. Так как же нам сейчас относиться к своим собственным недовольным гражданам? Объявлять им войну, да, Гарленд?

Уэбстер стиснул зубы. Он чувствовал, что окончательно сбит с толку. Ему казалось, что густые ковры, мягкие краски и непривычный аромат воздуха Овального кабинета душат его.

– Это преступники, – только и смог сказать он.

Президент кивнул. Снова сочувственно.

– Да, преступники. Но взгляните на все шире, Гарленд. В чем их главное преступление? В том, что они ненавидят свое правительство. Если мы накажем их чересчур строго, это может привести к кризису. Как вам уже говорил Декстер, около шестидесяти миллионов американцев находятся на грани. И нынешняя администрация прекрасно сознает это, Гарленд. Поэтому нынешняя администрация собирается действовать очень осторожно.

– Ну а как же Холли? Не можете же вы просто принести ее в жертву.

Наступила тишина. Президент по-прежнему упорно не поворачивался к Уэбстеру лицом.

– Из-за Холли я также не могу действовать, – наконец тихо промолвил он. – Я не имею права действовать, повинуясь личным мотивам. Неужели вы не можете это понять? Эмоциональный, гневный ответ явится ошибкой. Большой ошибкой. Я должен подождать и все обдумать. Я уже говорил с генералом Джонсоном. Мы беседовали с ним несколько часов. Скажу честно, Гарленд: генерал на меня зол, и, опять-таки честно, я его за это не виню. Вероятно, это мой самый старый друг, и он на меня зол. Так что не говорите со мной о жертвах, Гарленд. Потому что моя должность сопряжена с неизбежными жертвами. Мне приходится ставить общее благо превыше дружбы, превыше личных интересов. Постоянно приходится. В этом и заключается работа президента.

Снова наступило молчание.

– Итак, господин президент, что же вы все-таки хотите мне сказать? – наконец спросил Уэбстер.

Опять долгое молчание.

– Ничего не хочу, – ответил президент. – Скажу только, что ситуация полностью находится в ваших руках. Если в понедельник утром проблема еще останется, обращайтесь к мистеру Декстеру.

Никто не остался ждать в машине. Всех переполняло беспокойство. Выйдя на прохладный горный воздух, агенты ФБР бесцельно бродили вдоль дороги. Джонсон, его адъютант и встретивший их офицер пошли на север осматривать предполагаемое место для передвижного штаба. Макграт, Броган и Милошевич держались от них особняком. Макграт задумчиво курил одну сигарету за другой. Время от времени он нырял в салон «шевроле», чтобы воспользоваться автомобильной рацией. Он связался с полицией штата Монтана, с электроэнергетической компанией, с телефонной станцией, с лесниками.

Броган и Милошевич направились на север. Приблизились к боевой машине пехоты. Бронированная машина внешне напоминала танк. Неподалеку офицер и восемь солдат, рослых, молчаливых, разбивали на обочине дороги палатки. Поздоровавшись с ними, Милошевич и Броган повернули обратно. Подошли к Макграту и стали ждать. Через сорок минут далеко на юге послышался слабый рев мощных двигателей. Шум нарастал, и наконец из-за поворота показалась маленькая колонна грузовиков. Больших, неуклюжих, на высокой подвеске. Большие колеса, широкие покрышки с мощным протектором. Машины неторопливо тащились вперед на пониженной передаче. Им навстречу выбежал офицер. Объяснил, где надо будет расположиться. Грузовики медленно проползли мимо и остановились по два в ряд в том месте, где шоссе ныряло в щель в скалах.

Их было четыре. Зеленая с черными пятнами камуфляжная раскраска, вдоль бортов скатанная маскировочная сеть, белые номера и большие белые звезды. Два первых грузовика ощетинились антеннами и маленькими тарелками спутниковой связи. Два других представляли собственно штабные помещения. Каждый грузовик имел на всех четырех углах по мощному гидравлическому домкрату. Водители выдвинули домкраты. Широкие стальные подушки уперлись в асфальт, и грузовики приподнялись над землей. Затем водители заглушили двигатели, и громкий рев дизелей сменился тишиной гор.

Водители спустились из кабин. Подбежали к кузовам своих машин и открыли двери. Достали короткие алюминиевые лестницы, поднялись внутрь и щелкнули тумблерами. Четыре кузова озарились зеленоватым светом. Водители спустились вниз. Подошли к офицеру и вытянулись по стойке смирно.