Оливье Норек - Меж двух миров

Какой-то суданец поставил перед ними две разнокалиберные чашки, до краев наполненные чаем, сладким, как пчелиные соты. Адам сделал глоток и поморщился.

— Когда Нора приедет сюда, она приготовит тебе чай гораздо вкуснее. И ты никогда не сможешь пить никакой другой.

Нора и Майя. Усман слышал их имена по сто раз на дню, но никогда бы не осмелился высказать Адаму свои мысли. Он даже предпочел укрепить друга в его иллюзиях и ткнул пальцем в сторону пластикового навеса, натянутого вокруг костра, чтобы защищать от ветра. На этом навесе одно за другим черным фломастером по-арабски были написаны имена и фамилии.

— Это те, кому удалось перебраться в Юке . Мы грустим о том, что утратили общество наших братьев, но они дают нам надежду. Они говорят нам, что это возможно. Однажды ты, твоя жена и твоя дочь будут в этом списке. Я сам впишу вас в него. Это будет прекрасный день.

Усман тотчас укорил себя за то, что обольстил нового друга сладкой ложью. Очень скоро Адам поймет, что ему придется совершить путешествие в Англию одному. Но этот момент еще не настал.

Они допили чай, и Адам попрощался. Весь день, стоило ему встать, мальчишка повторял его движение, как мимы, которых ребенком Адам видел на улицах Парижа.

— Килани. Как тебе такое имя?

В знак согласия мальчик пожал плечами.

— Во всяком случае теперь оно у тебя есть.

Когда жара делала невыносимым пребывание в сборной металлической постройке ассоциации «Care4Calais», кабинетом Жюли служили установленные прямо на песке стол и четыре раскаленных от солнца пластиковых стула. Она как раз заканчивала бурный телефонный разговор, и Адам впервые мог увидеть девушку без ее такой успокаивающей улыбки.

— Здравствуйте, Жюли. Наверное, я не вовремя?

Она сделала глубокий вдох, словно перевернула страницу, чтобы перейти к следующей главе. И улыбка засияла снова.

— Извини, Адам. Это опять английская ассоциация, которая требует список одиноких детей. Они обещают приехать и забрать пятьдесят человек, но детишек-то у нас почти тысяча. Я что, должна выбирать? Почему этот, а не тот? Только зря давать надежду. Я уже в третий раз обновляю список, а в «Джунгли» так никто и не приехал. А взгляды ребятишек, которые думали сбежать из этого места и которым мне приходится говорить, что все отменилось, — кого это заботит? Мою башку!

— Мою башку? — повторил Адам.

— Да, извини. Мою башку. То есть меня. Эти дети беспокоят меня больше всего, но одновременно именно они придают мне упорства. Они в большей опасности, чем можно было бы подумать. Несколько дней назад одного изнасиловали, а я не знаю, ни кто он, ни где находится. Знаю только, что его спас какой-то беженец и что он смог попасть в больницу. — Новый глубокий вдох, новая глава: — Скажи мне, Адам, что я могу для тебя сделать?

— Мне бы еще одну палатку.

— Ты меры не знаешь.

— Это не мне, а ему.

Он кивнул в сторону Килани, который прятался за трейлером. Жюли присела на корточки и знаком подозвала его. Завороженный неотразимой улыбкой, говорившей о том, что ее обладательница способна любить весь мир и даже больше, мальчишка не устоял; он покинул свое укрытие и недоверчиво подошел.

Когда он оказался достаточно близко, Жюли внимательно рассмотрела его. Дырявые кроссовки и растянутый голубой свитер с длиннющими рукавами. Килани неуверенно протянул руку к светлым кудрявым волосам Жюли и осторожно погладил их кончиками пальцев, как будто в любой момент они могли укусить.

— Хорошо бы ему еще новые штаны, — добавил Адам.

Взгляд волонтерки остановился на выцветших спортивных штанах с пятнами крови сзади. Она обернулась к сирийцу, потом снова к мальчишке и наконец поняла:

— Адам, только не говори мне, что изнасилованный ребенок и спасший его мигрант — это вы.

Он молчал.

— И это ты поджег шатер афганцев?

— А как бы ты поступила на моем месте?

Жюли встала и, хотя она первая отговаривала от этого жеста всех прибывающих в «Джунгли» женщин-волонтерок, заключила Адама в объятья.

— Ты сумасшедший. Ты действовал не подумав. И ты подвергаешь себя опасности.

— Если понадобится, я снова сделаю то же самое.

Своими зелеными глазами она заглянула в глаза Адама, и его взгляд, волевой и уверенный, на мгновение поразил ее.

— Я вижу единственное решение, чтобы защитить вас, но ты должен мне довериться. Я отведу вас в ЦВП [45].

Они вышли на дорогу, огибающую лагерь с севера, двинулись по ней в сторону бараков для женщин, и за сотню метров до них Жюли указала пальцем на ряд белых металлических контейнеров, вроде тех, что можно увидеть сложенными штабелями на грузовых судах. Новехонькие, три метра в ширину, четырнадцать в длину, они были огорожены перекрывающей доступ к ним высокой решеткой. Жюли направилась ко входу.

— Я здесь никогда не был, — признался Адам. — Как чисто. Я подумал, что вы, гуманитарная миссия, здесь и живете.

— Нет, большинство волонтеров — жители Кале, калисси , как их прозвали суданцы. У них есть собственный дом. Другие живут в гостинице или у кого-нибудь из горожан. Некоторые, как я, через ночь остаются в «Джунглях». То, что ты видишь за оградой, — это ЦВП. К сожалению, мигранты с недоверием относятся к этому месту. Они думают, что здесь у них берут отпечатки пальцев и вносят в картотеку.

— Мне знакомы все слова, которые ты употребляешь, но я ничего не понимаю.

— Тогда смотри, — сказала Жюли, указывая на вход, охраняемый контрольным постом из листового железа, где красной краской было выведено: «ЦВП» — Центр временного пребывания.

Мимо прошел парень лет двадцати и направился к контрольному посту; Адам проследил за ним взглядом. Разодранная на спине в клочья футболка, на правой ноге кожаный ботинок, зеленый пластиковый шлепанец на левой, а вместо брюк — обычные трусы землистого цвета. Он поприветствовал двух охранников, встал перед привинченным к будке домофоном и набрал на нем шесть цифр, чтобы получить доступ в шлюз. Пройдя в первую дверь, он приложил ладонь к закрепленному на стене экрану и подождал, пока оптический лазер распознает его. После чего открылась вторая дверь, и парень оказался наконец в ЦВП.

Адама потрясло это несоответствие, эта пропасть, существующая между парнем в рванье и совокупностью окружавших его охранных технологий.

— Код доступа позволяет им войти в шлюз, — пояснила Жюли. — В шлюзе имеется контрольный блок. Он называется ладонным ключом доступа. Надо было найти ключ, который они не могли бы потерять, и им стала ладонь. Лазер анализирует только ее форму, а также расположение и длину пальцев. Но мы и не подозревали, что эта техника вызовет такое недоверие. Сомалийцы, например, убеждены, что мы пользуемся ею, чтобы снимать их отпечатки пальцев, и что, когда наберется достаточное количество лиц одной национальности, ночью их контейнер запрут и погрузят на судно для отправки домой.