Оливье Норек - Меж двух миров

— Адам, это моя жена Манон.

— Очень приятно, мадам.

— И моя дочь Жад.

— Какая честь, мадемуазель.

Адам сделал шаг в сторону, чтобы обнаружить присутствие черного мальчишки.

— А я в свою очередь представляю вам Килани.

Все взгляды обратились на малыша, и, сам не зная почему, он одарил их широкой радостной улыбкой.

— К сожалению, он не говорит, потому что…

Бастьен предпочел вмешаться, прежде чем обстановка не накалилась.

— Он немой.

Адам присел на диван, Бастьен поступил так же, а Жад провалилась в мягкое кресло напротив них. Заметив, что Килани смотрит, как она утопает в столь странном сиденье, Жад пальцем указала ему другое такое же. Мальчонка немного постоял, затем плюхнулся в него и дал креслу поглотить себя. После чего расхохотался таким чудесным звонким смехом, что с этой секунды все расслабились. Просто ужин, и ничего больше. Только Манон по-прежнему держалась отчужденно.

— Ладно, пойду принесу напитки, — немного холодно объявила она.

Сириец доверительно склонился к Бастьену:

— Ты уверен, что все в порядке, друг? Знаешь, мы ведь не обязаны оставаться слишком долго.

— Успокойся. Это тебя не касается. Несколько месяцев назад Манон потеряла отца. И с тех пор очень несчастлива.

— Могу понять…

Никто не заметил, как Килани высвободился из прожорливого кресла и отправился в кухню, куда его манил приятный аромат жареного теста. Манон обернулась, держа в руках поднос со стаканами, кувшином апельсинового сока и другим — с пузырящейся газировкой. При виде Килани она вздрогнула и едва не уронила все на пол.

— Прости. Ты меня напугал.

Ребенок сделал шаг в кухню и принялся разглядывать помещение, то и дело бросая взгляды на Манон, чтобы убедиться, что она разрешила.

— Даже не понимаю, с чего вдруг я с тобой заговорила. Ты хоть меня понимаешь, а?

Обезоруживающая улыбка Килани. Манон поставила поднос на стол и налила мальчонке большой стакан газировки.

— Ты за этим пришел?

Мальчуган схватил стакан обеими руками и выпил почти залпом; пузырьки лопнули у него во рту, поднялись в нос, а из глаз брызнули слезы, однако все это ничуть не изменило счастливый изгиб его губ.

Манон смотрела, как он допивает последние оставшиеся капли.

— Пахнешь ты и правда дурно, — с огорчением заметила она, забирая у него стакан.

Тут Килани продолжил осмотр кухни и остановился перед висящей на стене фотографией — одной из спасенных из шляпной коробки в глубине чердака ее матери. Туманное утро на мосту в Праге.

— Тебе нравится? — тихо спросила она. — Это я сфотографировала. Когда была гораздо моложе.

Она подошла к рамке и к ребенку. И Килани взял ее за руку.

Прежде всего она удивилась. Почти отпрянула. Потом ощутила прикосновение его кожи, детской и все же шершавой. Запах грязной одежды. Увидела черный затылок. Тонкие запястья. Совсем ребенок. Она почувствовала, как у нее сжалось горло.

— У меня их полно. Если хочешь, я тебе покажу.

Усевшись за стол, Килани не спускал глаз с огромных лепешек, переполненных расплавленным сыром. Чтобы не испытывать его терпения, мальчику выделили первую порцию.

— Они с курицей, — уточнила Манон. — То есть я хочу сказать, что свинины там нет.

— Я не мусульманин, — заметил Адам. — Но и не христианин. Я думаю, что бог — это выдумка.

— Значит, можно достать бутылочку вина? — развеселился Бастьен.

— Наконец-то! А я уж начал сомневаться, что мы во Франции.

Бастьен встал и направился в кухню, а Жад не упустила случая завладеть гостем.

— Кстати, о Франции: где вы так хорошо выучили французский?

Адам вытер губы салфеткой и повернулся к девушке:

— Все мигранты говорят по-французски. Знаешь, какие три слова они выучивают первыми? «Да», «нет» и «убирайся». Правда, они произносят «убурайся» . Это то, что им говорят чаще всего.

Жад не нашла ничего смешного в этой шутке, которая таковой и не была. Смущенный Адам дважды кашлянул и вновь посерьезнел.

— Мой отец преподавал французский в университете Дамаска. В соседней стране, в Ливане, случилась гражданская война, а в восемьдесят первом году был убит посол Франции. Ливанцы подумали, что это нападение совершила моя страна, и отношения с Сирией сделались натянутыми. Все всех подслушивали: Франция, Сирия, Ливан. Мое правительство стало искать переводчиков с французского языка, и тогда они связались с отцом и попросили его работать на них. Мы так никогда и не узнали, кто же убил вашего посла, но мой отец остался на своей должности, а потом несколько лет работал в посольстве Сирии во Франции.

— Так вы знаете Париж?

— Во всяком случае, меня много раз возили туда. Первые мои воспоминания связаны с коридорами отеля «Крийон» [64], где мы жили во время официального визита. Отец говорил, что именно там я сделал свои первые шаги. Он был страстно влюблен в вашу страну и каждый вечер рассказывал мне об истории Франции. Потом я всегда одинаково легко читал книги и на твоем языке, и на сирийском. Ты «Фантомаса» знаешь?

— Признаюсь, не особенно. Это ведь был какой-то супергерой, верно?

— Почти. Но уж во всяком случае герой моего отрочества.

Манон снова положила всем по большому куску пиццы, и Килани в мгновение ока проглотил половину своего. Адам допил свой бокал и согласился, чтобы ему налили еще. В этот момент его глаза встретились со взглядом Манон, которая как-то неуловимо изменилась в течение разговора.

— Мне искренне жаль, Манон. С моей стороны было крайне бестактно столько говорить о своем отце. Бастьен рассказал мне о вашем горе. Примите мои извинения.

Она пожала плечами, как будто это не столь важно. По правде говоря, она об этом даже не подумала.

— А я, Адам, знаю про вашу жену и дочь, — ответила Манон. — Надеюсь, вы скоро с ними встретитесь.

В знак благодарности сириец только кивнул.

— Бастьен сказал, что вы тоже были полицейским?

— Да, в течение шестнадцати лет. Капитан Саркис, Дамасское подразделение по борьбе с преступностью, к вашим услугам.

— Капитан? — удивилась Жад. — А мой отец лейтенант. Выходит, вы старше его по званию? Типа, можете отдавать ему приказания?

Адам и Бастьен весело переглянулись.

— В принципе, да, — ответил сириец.

— А Килани тоже приехал из Сирии? — не унималась Жад.

— Нет. Думаю, он суданец. Но больше практически ничего о нем не знаю.

— Тогда как же вы познакомились?

— Это мальчик «для игры». Взрослые в «Джунглях» использовали его в своих сексуальных играх. Я ему помог. И теперь оберегаю его.

Определенно, представления Адама отличались от тех, что были приняты в семье Миллеров. Назвав Килани немым, Бастьен избежал неловкого момента, но не предвидел остального. Жад с наивностью, которая, впрочем, должна была давно покинуть ее, уставилась на мальчика, пока тот жадно доедал свою порцию пиццы, а потрясенная Манон просто опустила свои приборы на тарелку.