Карин Жибель - Пока смерть не соединит нас

Не разочаровать его, не выдать своих страхов.

С каждым километром тревога нарастала, каждую минуту небо становилось все темнее. Но радость предстоящей встречи с ним была сильнее страхов, и она нажимала на педаль газа.

Выйдя из душа, Венсан задрожал от холода. Тогда он решил развести огонь в камине и принялся накрывать на стол. Несмотря на скоропалительность свидания, он приготовил изысканную трапезу, которую его гостье предстояло оценить.

И вышел на балкон, где залюбовался величественной природой, медленно облачавшейся в одежды ночи, гармонией образов и звуков, пения птиц и шелеста листьев, смешавшихся с сумерками. Он улыбался, предвкушая наслаждения грядущей ночи. Удовольствие, ожидавшее его. Он резонно предполагал, что Мириам позвонит ему не сразу, а тем более не сразу согласится приехать. Однако он не удивился, когда она опередила его ожидания. Он сознавал, что она попала под действие его обаяния, притягивающего к нему женщин точно так же, как притянуло и ее, личность юную и легко поддающуюся влиянию.

В сущности, она легкая добыча. Но очень аппетитная.

Он вернулся в дом и отправился к плите.

Внезапно возникла Лора.

Ее лицо, ее смех, ее глаза. Ее голос.

Словно она здесь, стоит у него за спиной. Рядом с ним.

Лора.

Застарелая боль, упорно не желавшая умирать, несмотря на все его усилия уничтожить ее.

Нельзя забыть любовь всей своей жизни. Единственную женщину, которая была ему дорога, единственную, ради которой он был готов отдать все. Но она уехала, оставив его терзаться от ужасающего одиночества. На заре после прекрасной майской ночи он нашел дом пустым и холодным. Она увезла с собой только немного личных вещей и кое-какую одежду. Оставив на экране компьютера всего несколько слов, горьких и лаконичных.

Венсан, прости меня. Я ухожу от тебя. Лора .

Она даже не потрудилась взять лист бумаги, найти ручку. Венсан сохранил это бесчеловечное послание где-то в электронном чреве и никогда больше не открывал.

Четырнадцать лет совместной жизни; а в остатке единственная фраза, наспех напечатанная на клавиатуре.

В тот день он узнал, что счастье эфемерно. И стал искать дефект, совершенную им ошибку, но все напрасно. Он до сих пор не понимал причину такого резкого и неожиданного разрыва. Долгие сеансы самоанализа порождали новые вопросы.

Шум мотора и ворчание Галилея вывели его из состояния задумчивости. Этим вечером с ним будет другая женщина, не Лора. Но она ее не заменит. Это всего лишь женщина, которая подтвердит ему, что он все еще мужчина.

Мириам приближалась, очаровательная, улыбающаяся, готовая на все, чтобы соблазнить его. Он пропустил ее вперед, а когда она вошла, закрыл за ней дверь.

Ловушка захлопнулась. Больше ничто не могло ее спасти.

— Устраивайся поудобнее…

— Здесь тепло! Отличная идея — затопить камин… Сегодня вечером так холодно, закоченеть можно!

Почему надо всегда обмениваться банальностями о погоде и тому подобных вещах, не имеющих никакого значения?

— Хочешь выпить?.. Чего тебе налить?

— То же, что и тебе!

В таких случаях лучше забыть о крепких напитках, способных обжечь нежное горлышко. Венсан сделал два стакана мартини со льдом, и они сели напротив камина. Галилей, несмотря на уроки хорошего поведения, которые вдалбливал ему хозяин, не удержался и отправился знакомиться с очередной незнакомкой.

— Пошел вон или я вышвырну тебя за дверь! — пригрозил Венсан.

— Оставь его! Он мне не мешает… Он такой милый! Как его зовут?

— Галилей.

Пес повернул голову к хозяину.

— Откуда такое имя? Для собаки оно звучит странно.

— Когда он был маленьким, он садился на террасе и с наступлением ночи смотрел на звезды. Вот почему… К тому же это менее банально, чем, например, Рекс или что-то в этом роде…

— Это охотничья собака?

Венсан рассмеялся:

— Это пастушья собака! Не уверен, что он бы пригодился при поиске подстреленной дичи! Впрочем, я давно не хожу на охоту… Мой старик брал меня с собой, когда мне было лет десять. Признаюсь, сначала было интересно… Но очень быстро мне это опротивело. В двенадцать лет я отказался ходить на охоту.

— А твой отец по-прежнему охотится?

— Он умер.

Мириам извинилась.

— Ничего страшного, — заверил проводник. — Я отлучусь, чтобы закончить… Если хочешь еще выпить, налей сама.

Он отправился на кухню, а Мириам принялась рассматривать жилище. Обитые вагонкой стены украшали несколько фотографий в рамках. Горные пейзажи, долины и далекие страны; невероятной красоты фотографии животных, заснятых в природе.

— Это твоя работа? — восхищенно спросила она.

— Что?

— Фотографии, ты их сделал?

— Да. Это мой новый способ охотиться.

— Они великолепны…

Затем взгляд Мириам задержался на книжном шкафу, где в беспорядке выстроились книги. Много романов, альбомы с фотографиями, собрания старинных книг.

— Ты все это прочитал?

Люди часто удивляются, что человек, живущий в горах, может любить читать. У некоторых предрассудков долгая жизнь.

— Готово! — объявил Венсан. — Если мадемуазель соблаговолит…

Они перешли за стол, и он стал ждать приговора. Хотя совершенно не волновался: он мог положить ей на тарелку что угодно, она все равно сделала бы вид, что ей нравится.

— Восхитительно! — с улыбкой гурмана воскликнула она.

— Благодарю! Так что я не только умею читать, но еще и готовить!

— У тебя столько талантов…

И столько же недостатков. Но о них ты узнаешь позже. У тебя все еще впереди…

Во время ужина Мириам говорила без умолку, раскрывая перед ним свою натуру, хрупкую и неуравновешенную. Девушка, еще вчера считавшаяся подростком, но уже успевшая узнать, что значит страдать.

Много страдать.

Для Венсана это была простая констатация факта; едва она переступила порог его дома, он тут же надел свой пуленепробиваемый жилет.

Она страдала, ну и что?.. Я тоже страдал…

После ужина они вышли на террасу, где их встретила светлая холодная ночь; на небе из-за занавеса туч проглядывал кусочек луны. Опершись на балюстраду из лиственницы, они какое-то время неторопливо слушали дыхание гор. Затем Венсан подошел к Мириам и обнял ее. Почувствовал, как она дрожит, разумеется от холода. Он погладил ее длинные блестящие волосы. Взяв ее за руку, он предложил вернуться в дом, где их ожидало мягкое тепло угасавшего в очаге огня.

Высвободившись из его объятий, Мириам устроилась на диване и налила себе еще чашечку кофе. Она готова убрать со стола и даже вымыть посуду, готова делать все что угодно, лишь бы отдалить момент, которого так страстно жаждало ее тело, но безмерно страшился ее разум.

Понимала ли она, что потом придет страдание? Или это всего лишь боязнь оказаться не той, какую он ждал?