Чарльз Харрис - Комната 15

– Для медицинских целей, – говорю я. – И еще немного папиросной бумаги…

Я помню зиму, которая была много лет назад. Морозный день, я иду с отцом, он шагает под темными тучами над заснеженной стоянкой, я стараюсь не отставать от него, прижимая к груди раскрашенный железный поднос – лихорадочная спешка, чтобы получить удовольствие.

Чайный поднос был подарен родителям на свадьбу, поэтому в снежную погоду он доставался с торжественными церемониями.

– Пора покататься с горки, – объявлял Пол, и мы долго обсуждали, какой из окрестных холмов позволит разогнаться до самой большой скорости и обеспечить самый длинный спуск.

Мать в таких случаях оставалась дома. К тому времени она уже заметно ослабла – по дому еще передвигалась, но на улицу почти не выходила. Я готовил ей чай, и она выпивала его, пространно благодаря меня, словно я лично собирал чайные листья и доил корову. «Шампанское не такое вкусное, как этот чай», – говорила мать и хлопала по дивану рядом с собой, приглашая меня сесть и что-нибудь ей рассказать. Рассказывать можно было все что угодно – сюжет из телевизионных новостей или статью из журнала. Если это было что-то веселое, мать радостно смеялась, а если грустное, закрывала глаза и стонала. Я быстро научился рассказывать ей только о чем-нибудь хорошем.

Однажды в воскресенье после церкви – мать уже с неделю лежала в постели и к ней должен был прийти врач – отец объявил: «Пора покататься с горки». Странно, я не помню, как в тот день катался на том чайном подносе, хотя должен был бы. Но помню, как вернулся домой и обнаружил, что матери там нет. Ее кровать была пуста, белье с нее сняли, но по запаху – лосьон после бритья и антисептик – я чувствовал, что врач здесь побывал. И сумка с вещами для больницы, всегда стоявшая наготове в углу, также исчезла.

Щетки стеклоочистителя счищают редкие мокрые снежные хлопья. Чарли Тоут раздобыл для меня «Хонду»-универсал, невзрачную, грязно-коричневого цвета, но у нее четыре колеса, а большего мне и не нужно. Из автосервиса прислали сообщение, что Лорин «Приус» оттащили в мастерскую, но починят его только к завтрашнему утру. Мне нужно сказать об этом Лоре, но я тяну.

У меня есть пятнадцать минут до встречи с дежурным врачом по поводу Кристал. Поэтому, управляя машиной одной рукой, я кладу Тинин пакет на колени, а другой рукой скручиваю «косячок». Пытаюсь вспомнить, что там говорилось в интернете: любая «травка» поможет в борьбе с амнезией, или же это должен быть какой-то особый сорт? Удастся ли мне проложить прямую дорогу к Р.?

Десять минут спустя, сворачивая на стоянку перед больницей, я не чувствую никаких новых возвращающихся воспоминаний – лишь то же самое усталое напряжение, которое терзает меня весь день. Используя дверь машины в качестве веера, я проветриваю салон, но от моей одежды по-прежнему исходит остаточный запах, поэтому я снимаю куртку и отправляю Бексу сообщение, чтобы он ждал меня в палате Кристал на пятом этаже.

Воскресенье, время обеда, в больнице тишина, и я, хромая к реанимационному отделению, обнаруживаю, что кто-то подложил под дверь скомканное бумажное полотенце, не давая ей закрыться. Рядом стоит тележка уборщицы, но самой уборщицы нигде не видно. Внутри полная тишина, если не считать приглушенных звуков медицинской аппаратуры – контролируемого механического ужаса критических проблем со здоровьем. Нигде ни одной медсестры – и в груди у меня сжимается комок.

Вдоль коридора тянутся одноместные палаты. Я понятия не имею, в которой из них Кристал, поэтому быстро проверяю их, ища ту, в которой дежурит полицейский. Во всех палатах лежат тела, молодые и старые, по большей части без сознания; некоторые устремили прямо перед собой туманный взор.

Я заворачиваю за угол и вижу перед одной из дверей пустой стул. В панике вбегаю в палату. Автоматический насос продолжает работать, но Кристал лежит неподвижно; на лице у нее маска, однако, к моему ужасу, часть аппаратуры, похоже, отключена.

Я лихорадочно жму на кнопку тревоги, затем звоню Бексу и оставляю ему голосовое сообщение, приказывая срочно подняться сюда. Наконец слышатся шаги, и в палату заходит санитарка, невысокая и пухлая, с медицинской кюветой, в которой лежат два использованных шприца.

Я предъявляю свое удостоверение.

– Она жива?

Санитарка хмурится.

– Да.

– Но эти дисплеи – на них же ничего нет…

– Вы врач?

– Я хочу, чтобы вы осмотрели эту пациентку… С ней что-нибудь сделали? Кто-то отключил оборудование?

Санитарка колеблется, затем вызывает медсестру, которая первым делом говорит, что я не могу здесь находиться. Только медицинский персонал.

– Эта женщина – свидетельница, – говорю я. – Она находится под защитой полиции. И я должен убедиться в том, что с ней всё в порядке.

Медсестра отвечает с черным профессиональным юмором:

– С ней всё в порядке, насколько это может быть в реанимации.

– Послушайте, тут должен был постоянно дежурить полицейский. Где он?

Она бросает на меня равнодушный взгляд.

– Полицейский – это ваша забота, а не моя. У меня и без того дел хватает.

– А почему дверь в отделение не заперта?

Медсестра с тем же заметным раздражением повторяет, что у всех хватает своей работы. А что касается двери – кто знает… Может быть, уборщица. Или кто-то из санитаров. Вообще-то, такого не должно быть, но порой случается.

Я остаюсь один с Кристал и аппаратурой. Перезванивает Бекс.

– Я уже бегу. Меня задержали.

– Можешь особо не спешить. Если придешь в этом столетии – всё в порядке. Я и сам могу ее охранять. Больше мне все равно делать нечего.

– Охранника нет?

– Здесь никого нет, твою мать. Что произошло с круглосуточным дежурством, когда даже отлить нельзя отойти, как ты говорил?

Судя по тону, Бекс потрясен; он обещает связаться с 19-м отделом и выяснить, в чем дело.

– Выясни, черт, обязательно выясни! – Наверное, на меня подействовало напряжение, потому что обыкновенно я сдерживаюсь.

Хромаю к двери и оглядываю коридор в обе стороны. Есть здесь тот, кто знает, как при необходимости отпирать запертые двери?

Через три минуты прибегает молоденький констебль, парень с мышино-серыми волосами, перепуганный до смерти. Он говорит, что был в столовой. Это констебль Винсент, вооруженный охранник. Следом за ним прибегает Бекс; вид у него дерьмовый.

Я подвожу Винсента к койке.

– В столовой?.. Видишь эту женщину? Видишь ее? Кто-то хочет ее смерти. Она доверилась полиции, чтобы ее защитили, а ты ее предал.

– Так точно, сэр!

– Мне кажется, что, пока ты наслаждался гамбургерами и картошкой, кто-то подкрутил это оборудование… Ну как, тебе хорошо?